Книга Разрушитель кораблей - Паоло Бачигалупи

— Где Пима?

Нита пожала плечами:

— Они послали ее за едой.

— Кто?

Она кивнула на два силуэта неподалеку. Люди сидели у костра, курили и передавали друг другу бутылку с выпивкой. Пирсинг, знак принадлежности к банде, блестел и позвякивал в темноте, кольца в бровях и крыльях носов. Моби, бледный, как призрак, угловатый и худой от постоянного употребления «кристал слайда». Второй — темная громада мышц, Тул, получеловек. Когда Гвоздарь пошевелился, они улыбнулись.

— Эге-гей, похоже, Гвоздарь-то жить будет, — проговорил Моби, приподняв бутылку, будто говоря тост. — Твой отец сказал, ты крепкий крысеныш. Но не был уверен, что ты выкарабкаешься.

— Сколько времени я был в отключке?

— Я не уверена, что ты по-настоящему очухался, — оглядев его, сказала Нита.

— Очухался.

— Ну, три дня.

Гвоздарь попытался хоть что-нибудь вспомнить, что дало бы хотя бы намек на события этих трех дней. Сны, кошмары, ничего больше. Жар, холод, дрожь, отец, глядящий ему в глаза…

— Они делали ставки, выживешь ты или нет, — сказала Нита, глянув на парочку у костра.

— Да ну? — скривившись, переспросил Гвоздарь и снова попытался сесть. — И что на кону?

— Пятьдесят «красных», китайских.

Гвоздарь удивленно поглядел на нее. Хорошенькая ставка. Больше месячного заработка команды по тяжелым грузам. Видимо, добыча с ее клипера хорошо пошла.

— И кто ставил на то, что я выживу?

— Худой. Получеловек был уверен, что ты уже мертвец.

Она помогла ему сесть. Гвоздарь понял, что его больше не лихорадит. Нита показала на флакон с таблетками. Богаческая штука с надписью сбоку.

— Размололи и растворили в воде. Тот парень…

Она задумалась, вспоминая имя.

— Лаки Страйк. Прислал врача.

— Да ну?

— Тебе назначили еще десять дней принимать таблетки, по четыре в день.

Гвоздарь безрадостно поглядел на таблетки. Три дня без сознания.

— Твои так и не появились? — спросил он, хотя ответ был очевиден.

Нита нервно поглядела на сидящих у костра и пожала плечами.

— Пока нет. Думаю, скоро будут.

— Хорошо бы так.

Она скорчила мину, глядя на него. Отвернулась, и тут он увидел цепь, идущую от ее ноги к стволу кипариса. Нита проследила за его взглядом.

— Они не полагаются на удачу.

Гвоздарь кивнул. Спустя минуту появилась Пима, которую сопровождал другой взрослый. Женщина, с покрытыми шрамами ногами и руками, с пирсингом из стальной проволоки на лице и цепочкой на шее. Голубоглазая. Длинный шрам на боку, знак жертвы Сборщикам и Культу Жизни. Она подтолкнула Пиму вперед.

Моби поднял взгляд.

— Эй, полегче с девчонкой. Она мой ужин принесла.

Голубоглазая не обратила на него внимания, глядя на Гвоздаря.

— Он жив?

— Как думаешь? — спросил Моби. — Конечно, жив. Если не стал зомби, ходячим мертвецом. У-у-у-у…

Рассмеялся над собственной шуткой.

Пима раздала взрослым металлические миски с рисом, красными бобами и острой мясной поджаркой. Гвоздарь ошеломленно глядел на еду. Очень дорогая еда. Он и вспомнить не мог, когда последний раз вот так просто видел столько мяса. Еду принесли Тулу и Моби, и у Гвоздаря потекли слюни. Моби сразу принялся есть. Голубоглазая глядела на него.

— Сказал Лопесу, что его парень жив? — спросила она.

Моби мотнул головой, не прекращая пихать рукой в рот бобы и рис.

— За что он тебе платит, урод? — спросила Голубоглазая.

— Он только что очнулся, — запротестовал Моби. — Если точнее, пару минут как в мир живых вернулся.

Ткнул локтем Тула.

— Скажи же. Этот крысеныш только что очнулся.

Тул пожал плечами, зачерпнув горсть риса и мяса.

— На этот раз Моби не врет, — рыкнул он. — Как он и сказал, крысеныш только что очнулся.

Улыбнулся, обнажив острые клыки.

— Как раз к ужину.

И сунул огромную горсть еды себе в рот.

Голубоглазая скривилась. Забрала миску у Моби и отдала Гвоздарю.

— Тогда отрабатывай свой хлеб. Первым поест сын босса. А ты иди, скажи, что парень очнулся.

Моби скорчил мину, но не стал спорить. Просто встал и ушел. Пима присела рядом с Гвоздарем.

— Как ты?

Гвоздарь постарался улыбнуться, хотя уже почувствовал усталость.

— Пока не сдох.

— Значит, день удался.

— Ага.

Он принялся за еду.

Пима мотнула головой в сторону Ниты.

— Надо поговорить. За Везучей Девочкой еще не явились, — сказала она, переходя на шепот. — Твой отец теряет терпение.

— В смысле, теряет терпение? — спросил Гвоздарь, глянув на охранников.

— Он на нее глаз положил. Может, хочет отдать ее Голубоглазой, в Культ Жизни. Все говорит, сколько меди получит за эти чудесные глаза.

— Она знает о его планах?

— Она не дура. Даже такая богачка может понять, что к чему.

Голубоглазая прервала их разговор, присев рядом.

— Хорошо болтаем?

— Она просто спросила, как я себя чувствую, — ответил Гвоздарь.

— Ладно, — холодно улыбнувшись, сказала Голубоглазая. — А теперь заткнись и ешь.

Сидящий на пне Тул улыбнулся, обнажив клыки.

— Хороший совет, — рыкнул он.

Пима кивнула и молча отошла.

Это значило многое. Она боялась. Глянув на ее руку, Гвоздарь увидел, что сломанные пальцы прибинтованы к деревянным щепкам. Неизвестно, в них причина страха Пимы или в чем-то другом, что произошло за последние три дня.

Нита кончила есть.

— Хорошо научилась есть руками, — сказала она, ни к кому не обращаясь.

— А чем же еще есть? — спросил Гвоздарь, глядя на нее.

— Ножом, вилкой, ложкой, — ответила Нита, едва улыбнувшись. — Забудь.

— Чего? Ты над нами смеешься, Везучая Девочка?

Лицо Ниты стало непроницаемым, почти испуганным, и он был рад этому. Скорчил мину.

— Нечего смотреть на нас сверху вниз, если мы не обучены вашим богаческим штукам. Мы можем тебе пальцы обрезать, и тогда тебе с твоих проклятых ножей, вилок и ложек толку не будет. Так ведь?

— Извини.

— Ага, извиняешься, уже сказав.