Книга Невидимые руки - Стиг Сетербаккен

— Меня тошнит, — сказала она. — Ты же знаешь, что я этого не переношу.

Я сделал несколько глубоких затяжек и положил окурок на тарелку. Вид был кошмарный: пепел рядом с остатками картофельного пюре.

— Чем он занимается?

— Кто?

— Тот, с кем ты разговаривал.

— Наверное, всем, чем придется.

— Например?

Меня удивил ее неожиданный интерес к моей работе, если только это не был предлог завести разговор о Марии. Или она так тщательно расспрашивала меня, потому что подозревала во лжи, решила, что я выдумал новое дело для прикрытия? Внезапно она выпустила из рук вилку, которой рисовала узоры по поверхности пюре, и с отвращением отодвинула от себя тарелку. Потом дотронулась рукой до лба и стала массировать висок пальцами.

— В чем дело? — спросил я.

Она не ответила.

— Мне нужно собраться, — сказал я, испугавшись, что она в любой момент устроит истерику.

Она не поднимала головы, только продолжала тереть висок и, сжав зубы, тяжело дышала.

— Меня не будет несколько дней. Максимум неделю. Сейчас трудно сказать, когда я вернусь. Меня отправляют в командировку в Белград, — добавил я.

Я знал, что могу придумать любую историю. Сейчас это ее не занимало.

— Тебе плохо?

Теперь она сидела с закрытыми глазами, словно боли должны исчезнуть оттого, что она будет сидеть, не двигая ни одним мускулом.

— Я уеду сегодня ночью, — сказал я, — и позвоню, когда выясню, что там с обратным билетом.

Но, похоже, она не воспринимала больше окружающий мир. Боль в голове одержала очередную победу. Она сосредоточенно прислушивалась к своей боли в надежде, что, если будет слушать достаточно долго и внимательно, боль сама подскажет ей способ избавиться от страданий, шепнет ей на ушко тайну, как справиться с недугом, покажет свое слабое место, и она сумеет победить ее.

Я не стал говорить Ингер, что смогу остаться на ночь. Я не думал о времени. Я хотел быть здесь, рядом с ней, ни о чем не думая. Она взяла меня за руку, закрыла дверь, и сладкая дрожь пронзила все мое тело. Мы пошли рука об руку по коридору и пришли на кухню. Она спросила, не хочу ли я чего-нибудь выпить или перекусить? Я пригладил ее волосы, она закрыла глаза и всхлипнула. Я наклонился к ее лицу, вдохнул ее запах и прижал свои губы к ее соленым губам.

Так мы долго стояли, не зажигая света, боясь шевельнуться.

Мы вошли в спальню. Она разделась и осталась стоять в полумраке, ожидая, когда я сделаю то же самое. Я разделся как-то неловко. Потерял равновесие и чуть не упал, стягивая штаны, потом подошел к ней и поцеловал ее. По коже у нее побежали мурашки, в комнате было холодно. Ее кожа была бледной и нежной, как шелк. Она подтолкнула меня к постели, легла на спину. Мы смотрели друг на друга. Я наклонился над ней. Вдруг она заплакала, но тут же перестала, положила мне на плечо руку и потянула вниз, на себя. Какое-то время я просто смотрел на нее. Смотрел на ее глаза, на губы, на изгиб шеи, а потом медленно вошел в нее скользящим плавным движением. Мне показалось, что мой член становился тем больше, чем глубже я проникал в ее податливую теплую плоть. Я громко застонал. Она вдохнула широко открытым ртом и тоже застонала в ответ. Я лежал на ней, слушая ее стоны. Потом она назвала мое имя, и я, совершенно обезумев от желания, кончил, облив ей спермой живот.

Мы лежали в кровати, я держал голову у нее на груди. Я слышал, как через открытое окно проникают звуки дождя, и не знал, сплю я или бодрствую. Пока мы так лежали, нам стало казаться, что мы погружаемся в бездну, что кровать под нами кругами плывет вниз. Расстояние между нами и потолком становилось все больше. Я попробовал поднять руку, но не мог вытащить ее из-под Ингер. Мы продолжали погружаться. Я подумал: единственное, что я могу сделать, — это отдаться на волю волн, позволить морю унести нас на свое дно. Пусть будет, что будет. Не стану ничему мешать, сдамся вихрю, дождю и сновидениям, сдамся Ингер… Буду вместе с ней, буду любить ее, буду любимым ею. Потолок уходил ввысь. Я уже не видел его. Как это прекрасно — никогда не вставать, никогда не делать никаких усилий, никогда ничего не добиваться, отдаться во власть стихии, превратиться в шум прибоя, в морскую пену, в плеск волны, набегающей на песок.

Нас разбудил звонок в дверь. Он ворвался в мой сон резким дребезжащим звуком. Ингер мгновенно открыла глаза, села и стала растерянно смотреть по сторонам, подтянув одеяло до подбородка, словно кто-то уже вошел в спальню. Она была испугана, как зверек, почуявший опасность. Звонок зазвучал снова, на этот раз звонили долго. Ингер схватила мою рубашку, натянула на себя и выпрыгнула из постели.

— Можно не открывать, — сказал я.

— Нет, — сказала она, все еще плохо понимая, что происходит.

Она оправила рубашку и вышла. Я остался в постели, услышал, как открывается наружная дверь. Услышал голоса — ее голос и еще один, мужской. Понять, что они говорили, было невозможно. Через какое-то время стало тихо, потом опять раздались голоса. Теперь они стали более отчетливыми, оттого что заговорили громче или оттого что подошли ближе? Мужчина был раздражен. Ингер молчала, говорил только он.

Я схватил одежду, натянул брюки и по дороге снял с кровати свитер Ингер.

Ингер стояла в дверях, преграждая путь Халварду, который хотел войти в комнату. Увидев меня, она опустила руку и повернулась к нему спиной. Он уставился на меня, перевел взгляд на нее, потом опять на меня.

— Будь так добр, уйди, — сказала ему Ингер, но он не обратил на ее слова ни малейшего внимания.

— Это еще кто? — сказал он, повернувшись ко мне. — Это еще кто?

Он повернулся к ней.

— Это еще кто, черт возьми?

— Это тебя вообще не касается, — сказала Ингер и попыталась вытолкнуть его из комнаты.

Он не поддался и подошел ко мне. Несколько секунд я думал, что он вцепится мне в горло.

— Так вот почему ты начал копаться в этом деле! Захотел залезть к ней под юбку?

Я не знал, что сказать.

— Какого черта! — Он посмотрел на нее, потом на меня, потом снова на нее, словно не мог решить, к кому обращается.

— Какого черта!

— Будь так добр, уйди, — повторила Ингер.

Я подумал: что бы я сейчас ни сказал, будет только хуже.

— Уйди же наконец, Халвард.

Он покачал головой.

— Слышите, что она говорит? — сказал я.

Он посмотрел на меня с перекошенным от злобы лицом.

— Что здесь происходит? — сказал он. — Ты сюда переехал? Живешь здесь?

— Уйди же наконец, — сказала Ингер и схватила его за рукав куртки, самообладание вернулось к ней. — Здесь тебе нечего делать.

Он долго стоял и смотрел на меня. Я спокойно встретил его взгляд, и вдруг бешеное напряжение оставило его, мускулы обмякли. Он как-то сразу скис.