Книга Белая львица - Хеннинг Манкелль

— Нет, — ответил Валландер. — Но мы работаем. Я хотел бы задать вам несколько вопросов, прямо сейчас, по телефону.

— Надеюсь, это не займет много времени. Я очень занят.

— Если по телефону вам неудобно, вернамуская полиция вызовет вас в участок, — сказал Валландер, нисколько не смущаясь собственной резкости.

Адвокат секунду помедлил, потом сказал:

— Задавайте ваши вопросы. Я слушаю.

— Мы до сих пор ждем по факсу список имен и адреса наследников.

— Я прослежу, чтобы его выслали.

— Далее, меня интересует, кто непосредственно отвечает за эту недвижимость.

— Я. Но мне не очень понятен вопрос.

— За домом нужно присматривать. Чинить крышу, истреблять мышей. Этим тоже занимаетесь вы?

— Один из наследников проживает в Волльшё. Он и присматривал за домом. Его зовут Альфред Ханссон.

Валландер записал адрес и телефон.

— Стало быть, дом пустовал целый год?

— Больше года. Наследники не могли договориться, продавать его или нет.

— То есть там никто не жил?

— Конечно.

— Вы уверены?

— Не понимаю, куда вы клоните. Дом был заколочен. Альфред Ханссон регулярно звонил мне и говорил, что там все в порядке.

— Когда он звонил последний раз?

— Откуда же я могу помнить?

— Не знаю. Но я хочу услышать от вас ответ.

— Кажется, под Новый год. Но поручиться не могу. Разве это так важно?

— Для нас пока важно все. Спасибо за информацию.

Закончив разговор, Валландер открыл телефонный справочник и сверил адрес Альфреда Ханссона. Потом встал, схватил куртку и вышел из кабинета.

— Я еду в Волльшё, — сказал он, заглянув к Мартинссону. — Странно все как-то с этим взорванным домом.

— По-моему, тут вообще все странно, — заметил Мартинссон. — Кстати, я только что потолковал с Нюбергом. Он говорит, что сгоревшая радиостанция, вероятно, русского производства.

— Русского?

— Он так говорит. Я не знаю.

— Еще одна страна, — вздохнул Валландер. — Швеция, ЮАР и Россия. Где все это кончится?

Через полчаса он въехал во двор усадьбы, где проживал Альфред Ханссон. Дом довольно современный, совершенно не под стать соседним старинным постройкам. Овчарки в вольере бешено залаяли, когда Валландер вышел из машины. Было уже полпятого, и он вдруг почувствовал, что здорово проголодался.

Мужчина лет сорока открыл дверь и прямо в носках вышел на крыльцо. Волосы у него были всклокочены, а подойдя ближе, Валландер почуял запах спиртного.

— Альфред Ханссон? — спросил он.

Мужчина кивнул.

— Я из Истада, из полиции.

— Черт! — буркнул мужчина, прежде чем Валландер успел назваться.

— Простите?

— Кто ж это натрепал? Не иначе как Бенгтсон. Вот сволочь!

Валландер выдержал паузу:

— Не могу вам сказать. Полиция защищает своих информаторов.

— Наверняка Бенгтсон. Я что, задержан?

— Давайте-ка сперва потолкуем.

Ханссон провел комиссара на кухню. И тот мгновенно учуял слабый, но вполне отчетливый запах самогона. Вон оно что! Теперь все понятно. Альфред Ханссон гнал самогон и решил, что Валландер приехал брать его с поличным.

Ханссон плюхнулся на кухонный стул, почесал в затылке и вздохнул:

— Вечно не везет.

— О самогоне потом, — сказал комиссар. — Я к вам еще и по другому делу.

— По какому?

— Насчет сгоревшей усадьбы.

— Я ничего не знаю.

Валландер сразу заметил, что он забеспокоился.

— О чем не знаете?

Дрожащими пальцами Ханссон закурил мятую сигарету.

— Вообще-то я по специальности лакировщик. Но не выходит у меня, чтоб вкалывать каждое утро! Чтоб продрать глаза — и в семь за работу. Вот я и надумал сдать эту развалюху, если найдется желающий. По мне, дом надо продать. А родня уперлась, и все тут.

— Кто же изъявил желание?

— Мужик один из Стокгольма. Ездил тут по округе, искал помещение. Потом случайно увидал тот дом, аккурат такой, как ему нужно. Я до сих пор диву даюсь, как он умудрился на меня выйти.

— Как его звали?

— Назвался Нурдстрёмом. Но мне что-то не верится.

— Почему?

— По-шведски он говорил хорошо. Но с акцентом. А иностранец разве может прозываться Нурдстрём?

— Стало быть, он решил снять дом?

— Ага. И деньги хорошие предложил. Десять тысяч крон в месяц. Только дурак откажется. Да и какой от этого вред? — подумал я. Подзаработаю маленько, зря я, что ли, смотрю за домом. А наследникам и Хольмгрену из Вернаму вовсе и знать об этом не надо.

— И на какой же срок он снял вашу недвижимость?

— Приезжал он в начале апреля. И рассчитывал снимать домишко до конца мая.

— Он сказал зачем?

— Для художников. Им, дескать, надо поработать в тишине и покое.

— Для художников, значит.

Валландеру вспомнился отец.

— Ага, для художников. И выложил денежки на стол. Я, понятно, ударил с ним по рукам.

— Вы позже видели его?

— Нет.

— Нет?

— Он поставил как бы негласное условие, что я буду держаться в стороне. Ну, я и держался. Дал ему ключи, и вся недолга.

— Он вернул ключи?

— Нет. Сказал, вышлет по почте.

— И адреса его у вас нет?

— Не-а.

— Можете описать этого человека?

— Жутко толстый.

— А еще?

— Как, черт возьми, прикажете описать толстяка? Волосы редкие, красномордый, жирный. Коли я говорю «жирный», значит, жирный и есть. Как бочка.

Валландер кивнул.

— От тех денег что-нибудь осталось? — спросил он имея в виду отпечатки пальцев.

— Ни единого эре. Потому я и взялся сызнова гнать самогонку.

— Если вы сегодня же прекратите, в Истад я вас не заберу, — сказал Валландер.

Альфред Ханссон не поверил своим ушам.

— Вы не ослышались, но я проверю, прекратили вы или нет. И вылейте все, что успели наварить.

Валландер вышел, а Ханссон, разинув рот, остался сидеть за столом.

Служебный проступок, думал комиссар. Но мне сейчас недосуг разбираться с самогонщиками.