Книга Беру свои слова обратно - Виктор Суворов

Шло время. Выяснилось, что седьмое издание оказалось столь же искаженным проклятой цензурой, как и все предыдущие. Та же судьба постигла и восьмое, и девятое издания. Но снова в меня бросают оружием пролетариата: мы-то улавливаем дух времени, борзо переписываем историю в соответствии с самым правдивым десятым изданием, а ты все никак от первого отказаться не можешь.

Пришлось признаться самому себе: меня загнали в тупик. Как выиграть эту гонку? Они — в Москве. Выходит новейшее издание «Воспоминаний и размышлений», которое опровергает все предыдущие, и шустрые ценители Жукова тут же исправляют свои взгляды на ход войны в соответствии с последними указаниями. А я далеко. Пока до меня новое издание дойдет, кремлевские идеологи его уже конъюнктурным объявляют и работают с новым, самым правдивым.

Что же делать?

Выход напрашивался достаточно простой: собрать все издания мемуаров Жукова, прочитать, сравнить, уловить тенденцию, на этой основе выдавать прогноз развития. Зная, как деформировались мемуары вчера и позавчера, можно предсказать, в какую сторону их выгнет завтра. Используя элементарный анализ, можно заглянуть в будущее, можно узнать, в какую степь грядущим днем занесет великого мемуариста. Величайший стратег всех времен и народов владел (если ему верить) научным предвидением. Вот его-то, это самое предвидение, я и взял на вооружение. Используя оное, можно оказаться впереди тех, кто еще только ждет выхода новейшего, единственно верного издания.

Так я стал предсказателем.

Что же оказалось? Оказалось, что в данной ситуации быть предсказателем — дело нехитрое. Новое, не знаю какое по счету, издание мемуаров величайшего полководца только готовится к печати, а я уже сегодня вглядываюсь в непроницаемую мглу будущего и вижу грядущие изменения.

Открываю секрет ясновидения: надо внимательно читать то, что сегодня пишут защитники Жукова в своих книгах, статьях и диссертациях. Надо всматриваться, вчитываться, вслушиваться в их аргументы. В этом — ключ. То, что защитники Жукова говорят сегодня, завтра обязательно будет найдено в забытых рукописях полководца, и новейшее издание будет исправлено в соответствии с духом времени.

Разберем на примере.

— 2 -

Не один Светлишин обсуждал с Жуковым план Генерального штаба от 15 мая 1941 года. Вслед за ним о встречах с единственным спасителем вспомнил академик Анфилов: «В начале 1965 года я, тогда полковник, старший преподаватель кафедры истории войн и военного искусства Военной академии Генерального штаба, встретился с Г.К. Жуковым» («Красная звезда», 26 марта 1996 г.). В 1995-1996 годах во многих газетах и журналах Анфилов рассказал, что план Генерального штаба от 15 мая 1941 года он раскопал не в начале 60-х годов, а еще до Светлишина — в 1958 году. И вот при встрече с Жуковым в 1965 году Анфилов якобы задал вопросы об этом документе. На что Жуков якобы ответил: «Мы этот проект не подписали, решили предварительно доложить его Сталину. Но он прямо-таки закипел, услышав о предупредительном ударе по немецким войскам. „Вы что, с ума сошли, немцев хотите спровоцировать?“ — раздраженно бросил Сталин. Мы сослались на складывающуюся у границ СССР обстановку, на идеи, содержавшиеся в его выступлении 5 мая... „Так я сказал это, чтобы подбодрить присутствующих, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии, о чем трубят газеты всего мира“, — прорычал Сталин» («Куранты», 15-16 апреля 1995 г.).

«Красная звезда», «Военно-исторический журнал», многие другие газеты и журналы многократно повторили слова Сталина: «Так я сказал это, чтобы подбодрить присутствующих...» И все, казалось бы, встало на свои места: Жуков предложил план, раздраженный Сталин категорически с негодованием его отверг. Есть ли о чем спорить?

Есть.

Элементарная честность требует от всех, кто повторяет эту чепуху, сообщить читателям, что это — слова не Сталина. Это слова Анфилова, которому якобы сказал Жуков, которому якобы сказал Сталин.

Перед тем как повторять баллады Анфилова, редакторы и издатели должны были задать мудрейшему академику все те же вопросы: а почему же ты молчал 37 лет — с 1958 по 1995 год? Исписал горы книг о начале войны и о величии Жукова, но об этом разговоре молчал. Хорошо, в 1965 году об этом говорить было не принято. Но в конце 80-х, когда бушевала так называемая гласность, болтать можно было о чем угодно. Почему не рассказал тогда? А вот рухнул Советский Союз, и тут вообще в первые месяцы можно было делать все, что нравится. Но только после того, как Карпов опубликовал план Генерального штаба от 15 мая 1941 года, а простые люди, прочитав «Ледокол», смогли по достоинству оценить значение этого документа, тут только Анфилов и очнулся. Тут только и вспомнил, что он об этом плане знал давно, что он с Жуковым его обсуждал, что Жуков рассказал о сталинском кипении и рычании.

Более важный вопрос: почему после встречи с Жуковым в 1965 году военный историк Анфилов нигде никак не зафиксировал объяснение великого полководца? Если он тогда данную тему не считал важной, то нечего через 30 лет, в 1995 году, объявлять себя хранителем исторических свидетельств экстраординарного значения. А если он тогда объяснение Жукова считал важным, то следовало зафиксировать содержание беседы на бумаге и сдать на хранение в Военно-исторический отдел Генерального штаба.

И еще. Анфилов должен был Жукову сказать: вот я, военный историк, раскопал план Генерального штаба от 15 мая 1941 года, не исключено, что и после меня кто-то на него наткнется, посему, Георгий Константинович, вам бы следовало самому об этом рассказать в мемуарах, чтобы потом какой-нибудь проходимец, какой-нибудь кочегар с ледокола не вздумал бы извращать нашу славную историю.

Непонятно поведение и самого Жукова. Допустим, приходит в 1965 году к нему Светлишин, говорит про найденный план. За ним в том же году приходит Анфилов, говорит про тот же план. А Жуков как раз засел за мемуары. Как гражданин и патриот, Жуков должен был на такие разговоры реагировать. Жуков был просто обязан внести ясность, чтобы у потомков не осталось ни малейшей возможности превратно трактовать героическую историю Советского Союза. Даже не ссылаясь на документ, Жуков мог бы сказать что-то достаточно определенное: были у нас и другие варианты, и другие замыслы, но Сталин их отверг. Вот и все. Одно только предложение.

Но Жуков этого не сказал.

Из этого можно сделать только два вывода.

Первый. Жуков не заботился о чести своей Родины и своей армии. Он видел, что выплыл документ, который можно истолковать в крайне невыгодном для Советского Союза свете. Но Жуков не сделал решительно ничего для того, чтобы выбить козырный туз из рук будущих злопыхателей. Не сделал ничего, чтобы пресечь возможность для будущих противников коммунизма использовать сей вопиющий компромат в качестве разоблачительного материала и доказательства агрессивной сущности коммунизма вообще и сталинской диктатуры в частности.

Второй вывод. Ни Анфилов, ни Светлишин и никто другой в то время доступа к этому плану не имели и великого стратега расспросами на данную тему не беспокоили. Жуков был уверен в незыблемости коммунизма, потому не беспокоился о том, что свидетельства о преступном характере режима когда-либо появятся на свет. Вот почему он ничего не делал для того, чтобы обезвредить эту бомбу замедленного действия под героической историей Страны Советов.