Книга Конец ордена - Вадим Сухачевский

Такие его способности не могли остаться незамеченными. На родной Херсонщине его чуть было не прибили односельчане, считая лешим. В последнюю минуту спасло МГБ, забравшее его для исследований в одну из своих спецлабораторий. Но там Афанасию не давали пить его любимый портвейн "Бело-розовый", и чудесные способности его начали быстро чахнуть. Вызволением своим оттуда он был целиком обязан Виктору Арнольдовичу. Серебряков имел влияние на одного профессора, общепризнанного, с мировым именем светилу в области психиатрии, тот, осмотрев Афанасия, заявил, что в данных условиях у него судя по всему начались эпилепсоидные приступы и что без длительного клинического лечения его былых способностей не восстановить, и забрал к себе в психиатрическую лечебницу, где с тех пор Афанасий жил без забот и лечился вовсю своим "Бело-розовым", который Виктор Арнольдович в неимоверных количествах не забывал поставлять ему каждый месяц.

В данном деле Виктор Арнольдович рассчитывал на Афанасия больше, чем на всех остальных.

Однако надо было видеть лица всех собравшихся, когда Афанасий робко вбрел в гостиную. Даже Серебряков, все еще не оправившийся от нанесенного Колобуилом удара, не смог сдержать улыбку, остальные же и вовсе едва не прыснули со смеху.

Одеяние этого чудища составляли резиновые галоши на босу ногу, больничные кальсоны с тесемочками, волочившимися по полу, застиранный байковый халат, некогда чернильно-фиолетового цвета, а довершал все сидевший набекрень черный стеганый треух, который он почему-то не пожелал снять.

Невероятной густоты растительность, покрывавшая все его лицо, делала Афанасия и впрямь похожим на лешего. А какой, Боже правый, запах от него растекался! Это уж ни в сказке, ни пером! Гостиную сразу наполнила смесь запахов пота, солдатского цейхгауза, чесночной колбасы, дешевого портвейна, разумеется, "Бело-розового", вонючих папирос "Звездочка", и чего-то еще такого, что Виктор Арнольдович не смог и распознать. "Одеколон ему, что ли, подарить? — подумал Серебряков. — Так смысла ноль: все равно небось сразу же выпьет".

— Звиняйте, товарыщ Хрызоил, што у нужнике задержауся, — пробасил Афанасий. — С дороги приспичело. И звиняйте, што у галошах – по паркету: босиком ноги стынуть, а птахой над полом порхать – оно як-то несурьезно…

— Ладно, — махнул рукой Виктор Арнольдович. — Ты только с "Бело-розовым" нынче-то не перебрал? Мне надо, чтобы ты сегодня был к делу готов.

— Дак я ж усегда готов, як юный лэнинец, — сказал Афанасий и для пущей убедительности отдал пионерский салют. — А для вас, товарыщ Хрызоил – дык и на усё готов! Вы ж мне – як ридный тата.

Полковник Головчухин и Вьюн только усмехнулись, а тройной агент и Пчелка брезгливо поморщились. Афанасий заметил это и пробасил:

— А ты нэ моршись, гражданка Пчелка. Не забыла, як самую у сороковом годе у нужнике у Горькоуских лагерях зэчки топили за то, што "куму" ходила стучать?

— Да, класс! — снова с восхищением отозвался Вьюн, а Пчелка сказала надменно:

— Не помню, чтобы мы с вами когда-нибудь были знакомы, гражданин… уж не знаю как вас там.

— Ну, знакомы мы али как, — отозвался Афанасий, — а тильки мой тебе, гражданка Пчелка, совет. Чего ты там себе на ночь с гражданином агентом напридумала – так выбрось лучше из головы: у его эта ночь целиком занятая – у гостинице "Метрополь" с гражданкой дружеской Хвинландии Энке… по хвамилии – хрен выговоришь… устреча по ихним бгентским делам… — Он подмигнул лощеному Эдуарду Сидоровичу мохнатой ресницей: — С очень приятственным, як разумею, продолжением. Ваша нэ пляшет, гражданка Пчелка, звиняйте мене за прямоту.

Эдуард Сидорович густо покраснел, а Пчелка смотрела на Афанасия с ненавистью и крепко сжимала спицу – довольно, кстати, грозное оружие в ее руке, не раз уже ее использованное – того и гляди воткнет ему в бок. Боясь, что это вправду случится, Серебряков поспешил сказать:

— Друзья мои, хватит пустых разговоров. От согласованности наших действий нынче зависит многое. Надеюсь, вы сумеете мне помочь.

С этими словами он дал каждому увеличенную фотографию Наташи и попросил незамедлительно начинать поиски. Подробностей объяснять не стал. Ну а с Колобуилом – это уж его собственная забота.

Все молча спрятали фотографии, но Афанасий прежде осмотрел, даже обнюхал свою.

— Гм, нэ чую… Ныгде нэ чую… — проговорил он. — Як вы там, товарыщ Хризоил? Почуялось мене, вы Кулубуила якого-то в мыслях помянули? Може, его, Кулубуила этого чертова, тоже пошукать?

Да, с этим Афанасием надо было держать ухо востро! Никакого "Кулубуила" Виктор Арнольдович ему "шукать" не велел, а за нахождение Наташи посулил внеочередной ящик "Бело-розового".

— Да мы ж… мы ж и даром усегда готовы! — пробасил Афанасий, растроганный. — А кады-ть вы еще и так!.. Нэ кручиньтесь, сшукаем вашу Наталию!

Остальные, лишь кивая понятливо, стали расходиться. Серебряков не сомневался, что каждый из них сделает все, что сможет. Афанасия, однако, Виктор Арнольдович все же ненадолго придержал.

— Про Колобуила больше не болтай, — приказал он. — И вообще не суйся туда, куда тебя не просят. Снова, что ли, в лабораторию захотел?

— Да я ж… — не на шутку испуганный, забормотал Афанасий. — Я ж… Я ж, товарыщ Хрызоил…

— И про Хризоила забудь, — прикрикнул на него Серебряков. — Как было велено меня называть?

— Етим… Вихтер Арнольдычем…

— Вот так и называй!

— Есть!

— И других не пугай. Мысли читаешь – так таи при себе. Вон, Пчелка тебя чуть спицей не приколола. Научись язык свой придерживать!

Афанасий встал навытяжку:

— Есть, товарыщ Хры… Товарыщ Вихтер Арнольдьевич!.. Считайте язык откусиу, як краковскую колбасу! — Потом жалобно заныл: — Тока мене туда, под сухий закон, не выдавайте Христа ради…

— Ладно, — сжалился над ним Серебряков. — Ты главное девушку мне отыщи.

— Вы мене, что ли, не знаете, товарыщ Вихтер Арнольдьевич? Под землей отыщу!

"Под землей" – это Серебрякову не понравилось.

— Иди, выполняй, — строго сказал он.

За неимением каблуков, Афанасий сколь мог громко чавкнул галошами:

— Есть выполнять!.. Я тока-то с вашего созволения на дорожку схожу, а то напужали вы меня… — и, получив такое соизволения, ринулся в туалет.

Оттуда он перешел в ванную, и Виктор Арнольдович понял, что если Афанасий сейчас вытрет руки, то полотенце уже ни одна прачечная не спасет, придется выкидывать. Ну да Бог с ним, невелика потеря.

Вода из крана, однако, не лилась. Когда через пару минут Серебряков приоткрыл дверь, Афанасия в ванной уже не было. Зачем он туда заходил, тоже мигом стало ясно – половина жидкости для бритья "Свежесть" в бутылке отсутствовала: свой долгий обратный путь в психолечебницу это чудо-юдо оценило именно в такую дозу.

Виктор Арнольдович вернулся в гостиную. Теперь, когда его армия знала, что ей делать в ближайшее время, следовало подумать и о своих собственных действиях, ибо с чего ему начинать, он пока еще не знал.