Книга Пустырь Евразия - Сергей Лавров

Все население вьетского ковчега высыпало на улицу и стояло темной толпой у входа. Вьеты не казались напуганными, но были возбуждены. Мужчины переговаривались, кое-кто прятал за спинами большие оструганные палки. Молодежь шумела, размахивала руками. Женщины держали детей за руки. Среди стаек подростков Авенир увидел и Айни, закусившую кулачки и подпрыгивавшую от волнения. Взоры всех вьетов устремлены были на дорогу, которая огибала пустырь на манер беговой дорожки стадиона.

На дороге широким полукругом стояли разномастные автомобили, развернутые лобовыми стеклами к обители вьетов. В центре возвышался черный джип Петруши. Хозяин джипа восседал на капоте, в окружении охранников и многочисленных друзей-сверстников. Подростки тянули пиво, разглядывали вьетов и вьеток, шутили. Вьетская детвора, кто посмелее, набегала, швырялась в них огрызками яблок и морковкой.

Перед джипом, опустив руки, в одиночестве стоял и приветливо улыбался маленький старик. Морщинистое лицо его при солнечном свете выглядело как никогда усталым и печальным. Его достоинство и спокойствие озадачивали Петрушу.

— Ну, ты… Вы звали меня зачем-то? — с любопытством спросил он старика.

— Я должен был тебя позвать,— ответил старик и поклонился Петруше.

Молодой Низовцев приосанился, огляделся.

— Слышь, Вероника, старикан мне кланяется! — крикнул он вниз.

Вероника сидела в салоне, открыв дверцу и свесив за борт красивые полненькие ноги.

— Ну их к черту! — крикнула она.— Ты зачем меня сюда притащил? Поехали лучше на Ладогу! Скучно здесь!

— Нет, подожди! Сама же говорила, что они моего отца убили! Слышь, ты,— обратился он снова к старику,— а что вам от меня надо?

— Войди в наш дом и будь нашим другом.

— Ни фига! Вы меня тоже замочите, как папашу!

— Ты должен,— устало повторил старик,— ты должен стать нашим другом.

— Ничего я тебе не должен! Слышь, ты! Это ты мне должен, чтобы я не рассказывал про ваши темные делишки! А я знаю кое-что!

Вьеты, понимавшие русский, загудели, заволновались. Кто-то из подростков кинул камень и попал в радиатор одной из машин. Хозяин машины разразился бранью. Пустая бутылка полетела в окно общежития, посыпались стекла.

Авенир протолкался к джипу с той стороны, где сидела Вероника.

— Прекратите это безобразие! — взволнованно сказал он.

Маленькая красавица, любуясь маникюром, надула губки:

— А я тут при чем? Вы сами видели — он меня не слушает.

— Вы же умная женщина! Он натешится вами и бросит!

— Не успеет,— загадочно улыбаясь, ответила Вероника.

Страсти тем временем накалялись. С западной стороны Евразии к маленькому войску Петруши подтягивались скучавшие без выпивки поборники славянской расы. Чуя поддержку масс, молодежь на машинах расходилась все пуще. То слева, то справа возникали мелкие кулачные стычки.

— За мной народ! — кричал гордый Петруша.— Я через три дня ваш клоповник с лица земли сотру! Куплю весь пустырь и сделаю бассейн, обещаю! А ты почему их защищаешь? — повернулся он вдруг к Авениру.— Они убийцы, а ты их защищаешь!

Авенир, не слушая, подошел к старику и встал рядом.

— Зачем вы это делаете? — спросил он.— Ведь погромом пахнет.

— Я должен это сделать,— ответил старик, чуть заметно разведя руками.

— Ничего не понимаю… Загадки какие-то! Я тут с вами постою на всякий случай…

Вдруг сухая крепкая рука стащила Петрушу с его броневичка, и в воздухе хлестко разнесся уже знакомый Авениру звук пощечины.

— Мерзавец! — вскричала разъяренная, как тигрица, встрепанная Белла, снова занося руку над зажмурившимся, как шелудивый кот, чадом.— Ты что тут вытворяешь, негодяй?! А ну убирайся отсюда! Марш домой сию минуту! И ты тоже с ним?!

Вероника, поджав губку, проворно убрала ноги в салон и захлопнула дверцу. Петруша, злобно фыркнув, вывернулся из-под грозной руки матери и забрался поскорее в джип.

— Ничего… — пробурчал он через опущенное стекло.— Вот погоди у меня… Узнаешь скоро…

И укатил прочь, пыля по пустырю. За ним потянулись его прихлебатели. Через пять минут пустырь опустел, скучающие жильцы западной окраины разошлись по домам, потеряв надежду на развлечение. Вьеты одобрительно переговаривались, поглядывая на хмурую нервную Беллу. Старик глубоко поклонился ей.

Гневная персиянка чувствовала себя нехорошо. Материнское сердце ее страдало. Так, по крайней мере, думал Авенир. Он подошел было к ней, но Белла, увидев его, нахмурилась пуще прежнего, опустила глаза, прижала пальцы к впалым вискам и, покачиваясь на каблуках, поспешно ушла к дороге, где поджидало ее такси.

Айни тоже не решалась подойти к Авениру на виду у всех. «Масляное пятно»,— подумалось ему, глядя, как вертится она среди черноволосых товарок, старательно отводя взгляд от стоявшего в пыли Авенира. Оскорбленный таким азиатским коварством, он пошел домой, попутно обдумывая одну важную, но неприятную ему мысль. Войдя в комнату, он прежде всего поискал свою телефонную карту и клочок бумаги с телефоном Грешникова. Обе лежали на столе, на самом видном месте.

— Так, значит, обстоят дела… — сказал Авенир, задумчиво глядя на них.

Потом он устроился у окна и принялся наблюдать за пустырем и общежитием. Ждать пришлось почти час. Наконец из дверей вьетского жилища выскользнула девушка. Сердце Авенира забилось чаще. Он уже без труда узнавал ее походку. Он надеялся еще, что Айни торопится к нему, но она свернула на дорожку, огибавшую дом. Проклиная жестокое ремесло сыщика, Авенир Можаев поспешно покинул свою квартиру и последовал за юной вьеткой. Все происходило именно так, как он и предполагал, но предвидение совсем не радовало Авенира.

Айни шла торопливо, опустив голову, не глядя по сторонам. Она не привыкла ходить одна, днем. Большая соломенная кошелка висела на ее худом плече. Авенир печально смотрел ей в спину из-за углов и из подворотен. Он не предполагал раньше, что перемена профессии потребует от него столь радикальных изменений: прежде следить за близким человеком он почел бы низостью. Но кем была для него эта девушка и, главное, кем он был для нее?.. Он не знал.

Айни зашла в магазин, потом в аптеку. Всюду она была заметна издали, как черное семечко подсолнуха в зернах пшеницы. Один раз Авенир едва не выскочил из своего укрытия, когда ее с хохотом и шутками окружила кучка подростков. Но мальчишки смеялись и приставали к ней, как кадрили бы любую симпатичную девчонку, — шумно и беззлобно. Она, уклоняясь и поправляя потяжелевшую кошелку, поспешно прыгнула в трамвайчик, заставив Авенира раскошелиться на такси.

Трамвай продребезжал до метро «Ладожская». Спустившись за Айни под землю и оставаясь незамеченным в толчее, Авенир проследил ее до самого проспекта Ветеранов. Там она села в троллейбус, а Можаев поймал частника.