Книга Куколка - Андрей Кивинов

– Уже не мой.

– Давайте начнем сначала, Игорь Дмитриевич. С момента появления на свет вашего “Рикошета”.

– Хорошо. Шесть лет назад я закончил институт, далее трубил в НИИ, откуда еще три года спустя был Успешно сокращен. Решил попробовать силы в бизнесе. По профилю полученного диплома. Я радиоинженер. Сначала перебивался перепродажей еще дефицитных в то время деталей, затем, когда дефицит в этой области исчерпался, занялся программным обеспечением – оптовые закупки дискет, картриджей, лазерных дисков. Встав на ноги, зарегистрировал фирму, расширил перечень продукции, нанял небольшой штат.

– И что же помешало достойной деятельности?

– Много факторов. Конкуренция, насыщение рынка, налоги, рэкет… Отсутствие чутья, может быть. Очень жалею, что не получил экономического образования.

Каланчевский скромно опустил главный фактор – этиловый спирт в различных видах.

– И что стало с фирмой?

– Я продал ее по объявлению в газете, – простодушно ответил экс-бизнесмен.

– И как выглядела эта продажа? Фирма же не телевизор, с рук не продашь.

– Почему? Все примерно так и выглядело. С рук на руки. Я дал объявление, через неделю мне позвонили, встретились, поторговались, ударили по рукам.

– За сколько продали?

– За пятьсот баксов.

– И что отдали взамен?

– Штамп, устав и пару канцелярских книг. У меня больше ничего и не было.

– Замечательно. Надо же, действительно элементарно, как “Собачий вальс”. Ну и самый главный вопрос, из-за которого я вас вытащил. Кому мы продали “рикошет” за пятьсот баксов?

– А откуда ж я знаю? Мне по большому счету до фонаря, что там у покупателя в паспорте. Главное – деньги не фальшивые.

Серега понял, что поспешил с выводом о первостепенном влиянии спиртного на течение жизни собеседника.

– Погодите-ка, вы продали фирму первому встречному, не заботясь о том, что завтра этот встречный воспользуется вашими печатями-уставами и вас же выставит крайним? Бред полный!

– Я сказал, что не спрашивал паспорта. Но на упомянутый вами случай я подстраховался. Мы составили акт приема-передачи. Один экземпляр забрал себе покупатель, второй остался у меня. Конечно, я не идиот – продавать фирму без какой-либо бумажки. А так – пожалуйста.

– И где ваша бумаженция?

– Пожалуйста. Я предвидел примерную причину вызова и захватил. Вот.

Каланчевский протянул сложенный вчетверо листок.

Викулов забрал бумагу.

– А почему мокрая? – Извините, слякоть. – У вас что, карманов нет? Собеседник виновато стушевался. – Понимаете ли… Я не хочу вас обидеть, но… У меня карманы зашиты.

Музыкант потер авторучкой висок. – Нет, нет… Дело в том… В общем, я слышал, что в милиции провокации устраивают. Наркотики могут в карманы подсунуть или патроны. Вот я на всякий случай и… В газетах пишут. От греха подальше.

Серега хихикнул.

– Да вы бы в таком случае лучше голым пришли Это вернее. Тогда бы точно никуда не засунули. А так… У вас и ботинки, и носки, и шарфик. Но если честно, я ничего подкидывать не планировал, я вас за неповиновение собирался…

– А-а-а?

Опер вернулся к документу, предъявленному предусмотрительным Каланчевским, и прочитал:

"Акт. Составлен настоящий в том, что г-н Каланчевский И.Д. передает г-ну Леонову С.П. в полное владение фирму “Рикошет”, зарегистрированную там-то сям-то, расчетный счет такой-то. Подписи. Каланчевский – слева, Леонов – справа. Дата. Точка”.

– Что, и это все?

– Вполне достаточно. Случись что, все вопросы к этому Леонову.

– Да, но где его найти?

– Откуда я знаю?

– Так может, он и не Леонов?

– Какая разница?

– А почему передал, а не продал?

– Налоги.

Серега недовольно хмыкнул. Затем достал из стола папочку с документами приблудских мясозаготовителей. Сравнил подписи. Леоновской не было.

– Слышь, Каланчевский, а ты меня в блуду, часом, не вводишь? Стремный ты бизнесмен… – Музыкант, не спрашивая разрешения, перешел на "ты”.

– А зачем мне вас в блуду вводить? Я за собой криминала не знаю.

– И Леонова не знаешь?

– Не знаю. Первый и последний раз видел.

– Где вы встречались?

– Пересеклись у метро. Он на тачке был. “Мерс”, кажется, черный. За рулем водила сидел, здоровый такой хлопец. А Леонов этот сзади. Я подсел, на “дипломате” акты нарисовал, деньги пересчитал, имущество отдал, и разбежались. Я – в метро, они – на проспект.

– Они обращались друг к другу по именам?

– Водитель вообще ни слова не сказал. А этот, кажется, Сергеем представился. Или Стасом. Я не запомнил.

– Номер тачки, конечно, не записал…

– Естественно. Зачем?

– Ну, хоть в лицо-то их узнаешь? Не совсем память-то пропил?

– Я не пью, – гордо огрызнулся Каланчевский. – Узнаю.

– Особые приметы были? Шрамы там, наколки?

– У Леонова ничего такого. Перстень на пальце, чёрного камня. У водителя какая-то наколка была, но я не разглядел.

– Молодые мужики?

– Леонову лет тридцать пять, второй – помладше.

Музыкант еще раз взглянул на акт. Подпись Леонова была размашистой, хорошо поставленной, выводившая ее рука не дрожала и не фальшивила. Видно, что человек начертил свой персональный автограф. Только подпись эта чуть-чуть не совпадала с фамилией, поскольку начиналась с буквы “Б”.

– Значит, ничего? Никаких разговоров, никаких имен? Даже сделку не обмыли?

– Послушайте, ваши не относящиеся к делу намеки на мое пьянство… Как все произошло, я уже объяснил. Никаких разговоров я не вел. Водила все время молчал и лузгал фисташки, а Леонов рассматривал мои книги! Все! Что вы от меня хотите?

…Бывают моменты, когда ни в коем случае нельзя опоздать. Поэтому, ложась в кроватку, заводи будильничек. Чтобы не проспать. Понял, Сережа? Понял?

– Момент, Игорь Дмитриевич.

Фотография еще живого, улыбающегося Шерифа на фоне лазурного побережья Средиземного моря упала на стол, как козырная карта на зеленое сукно.

– Этот был?!

Каланчевский развернул карту. И мог уже не отвечать. Музыкант мрачно улыбнулся, затем вытащил альбом-гармошку, прихваченную на память из квартиры Шерифа.

– А ну-ка, взгляни сюда. Может, и второй найдется?

Ответ поступил через две секунды.

– Да вот же, конечно, вот он! В обнимку стоят. И тачка эта! Точно! – Без балды?