Книга Битва президентов - Сергей Донской

– Нет.

Темп опроса постепенно ускорялся.

– У вас есть оружие?

– Нет.

– Вы женаты?

– Да.

Тамара задала еще пару десятков вопросов и умолкла, анализируя показания компьютерной программы. Разин, расслабившись, полулежал в кресле, смотрел в потолок и лениво размышлял о том, что перехитрить детектор лжи не труднее, чем человека. Например, подвергаясь допросу, ты представляешь себе, что человек, задающий вопросы, разговаривает не с тобой, а с кем-то посторонним. Тогда, выслушав вопрос, на который нужно ответить утвердительно или отрицательно, остается лишь выждать мгновение, задав самому себе другой вопрос. Вопрос с заведомо однозначным ответом.

Так Филин и поступал. Теперь, нисколько не переживая о результатах тестирования, он подождал, пока Тамара куда-то позвонит и вновь передаст его в распоряжение приторно-вежливого человека. Тот вывел Разина из здания и указал рукой на огромный черный «ЗИЛ», стоящий у крыльца.

– Вам туда, – сказал он, дружелюбно улыбаясь.

Но во взгляде провожатого Филин прочитал нечто вроде тщательно скрываемого сочувствия. И он внезапно понял, что напрасно связался с этим делом. Потому что Грузия – не та страна, где чужаку позволено диктовать свои условия. Потому что его заманили в ловушку. Потому что все кончено.

5

– Смелей, кацо, смелей! – подбодрил Разина Тутахашвили. Он сидел на заднем сиденье трехтонного лимузина «ЗИЛ», конфискованного в правительственном гараже через пару часов после свержения Шеварднадзе. Спохватись Тутахашвили немного раньше, он успел бы обзавестись современной специномаркой дипломатического класса, но соратники по борьбе оказались более расторопными. Лучшие кабинеты, квартиры и дачи тоже расхватали всякие чересчур шустрые министры без портфелей, однако Сосо Тутахашвили не подавал виду, как это его задевает. Он знал, что скоро настанет его время. Главное, дожить до своего звездного часа, а с этой точки зрения бронированный «ЗИЛ» был предпочтительней, чем шикарные с виду, но вполне пулепробиваемые «Мерседес» или «БМВ».

Кроме того, цвет антикварного автомобиля удачно гармонировал с новехонькой униформой шефа тайной жандармерии. Черное с серебром – красиво и со вкусом. Портные, готовившие эскизы и выкройки, не зря просмотрели все серии фильма «Семнадцать мгновений весны». Это было сделано по настоянию Тутахашвили, и он остался доволен результатом. Новая форма воодушевляла его на подвиги, а прозвище Черный Полковник вовсе не представлялось ему обидным.

Наоборот, Тутахашвили, бывший телохранитель Михаила Шахашвили и его верный соратник, чрезвычайно гордился тем, что возглавляет недавно созданную жандармерию. Знали о ее существовании лишь немногие, а служили в ней бывшие сотрудники Министерства внутренних дел. Полномочиями они были наделены самыми широкими, начиная от слежки за неблагонадежными гражданами и заканчивая контролем над судебными процессами. Кроме того, жандармерия претендовала на передачу ей функций охраны нефтепроводов и газопроводов, аэропортов, грузов специального назначения, государственных учреждений, правительственных и дипломатических резиденций, высокопоставленных лиц, в том числе представителей иностранных государств.

Разин был как раз таким представителем, хотя и невысокопоставленным. Глядя на него, Тутахашвили чувствовал себя кошкой, вздумавшей поиграть с мышью. Не слишком долго. Пока не надоест.

– Гамарджоба, – поздоровался Тутахашвили, когда Филин, преодолевая страх, робко забрался в «ЗИЛ».

Кроме них двоих в салоне, рассчитанном на семь пассажиров, помещались два жандарма с автоматами на коленях. За рулем сидел парень в точно такой же черной форме. Завидев приметный «ЗИЛ», прохожие спешили перейти на другую сторону улицы или же ускоряли шаг. Разин их отлично понимал. Вот только деваться ему было некуда.

– Здравствуйте, – сказал он хрипло.

– Время близится к вечеру, а вы, наверное, не ужинали, – поцокал языком Тутахашвили.

Был он узкоплеч, подвижен, а его усатое лицо с остекленевшими глазами постоянно подергивалось от избытка энергии. В его обществе Разин почувствовал себя так, будто его оставили в серпентарии, наполненном злобными, ядовитыми гадами.

– Я не голоден, – выдавил из себя он.

Ответ был шокирующим:

– Это хорошо. Потому что кормить тебя, собака, некогда.

Погладив двумя пальцами свои щегольские усики, Тутахашвили вытащил из кармана кителя золотой портсигар, выбрал длинную мятую папиросу и прикурил от спички, которую небрежно швырнул на пол. Струйка дыма, вырвавшаяся сквозь его стиснутые зубы, была втянута раздувшимися ноздрями. Проделав эту процедуру несколько раз, Тутахашвили набрал полную грудь дыма, посидел так, прикрыв глаза, и медленно выдохнул. Машину заполнило сизое облако, до предела насыщенное анашой. Остановив Разина, повернувшегося, чтобы открыть окно, Тутахашвили глухо произнес:

– Сиди смирно. В этой стране ничего не делается без моего разрешения.

– Я приехал к Михаилу Шахашвили, – заявил Филин, сорвавшись на фальцет.

– А он тебя не примет, – усмехнулся Тутахашвили. – Ты будешь иметь дело со мной. – После серии сухих покашливаний последовало уточнение: – Вернее, это я буду иметь дело с тобой.

– Не много ли на себя берете? – спросил Разин, скрывая нарастающую панику. – В конце концов я не мальчик, чтобы меня прессовать.

– Хочешь, я докажу тебе обратное? – предложил Тутахашвили. – Прямо сейчас.

В повадках этого человека, в его покатых плечах и узкой талии, в его холодных неподвижных глазах чудилось что-то змеиное. Как будто он был сотворен не по образу и подобию Всевышнего и даже не в соответствии с теорией Дарвина, а произошел непосредственно от древних рептилий.

– Говорите, зачем вы меня позвали, и будем прощаться, – проблеял Разин, отчаянно стараясь сохранить достоинство.

– Боишься меня? – поинтересовался Тутахашвили, делая короткие затяжки, после каждой из которых улыбка на его тонких губах расширялась, миллиметр за миллиметром. – Правильно делаешь, что боишься, – заявил он, не дождавшись ответа. – Это удел всех, кто вступает на тропу предательства и измены.

– Ни на какую тропу я не вступал, – возразил Филин самым решительным тоном, на который был способен. – И прекратите действовать мне на нервы. Я вам не преступник и не шпион, чтобы обращаться со мной подобным образом.

Минуту-другую Тутахашвили молча покуривал, струйки дыма исчезали, втянутые его ноздрями. Казалось, это действовало на него успокаивающе. В жесте, которым он затушил папиросу, было что-то наигранное, театральное, но траурная форма постоянно напоминала: если это и представление, то никак не комическое.

– Американцы помогли мне выяснить, кто ты такой и откуда явился, – сказал, покашливая, Тутахашвили. – Ты с Лубянки, верно? Фамилия Разин. Зачитывать вслух твое личное дело не буду, оно мне неинтересно. А вот истинную причину твоего визита в Тбилиси я бы узнать не прочь. Назовешь ее добровольно или предпочитаешь, чтобы тебе помогли?