Книга Окончательная реальность - Вильгельм Зон

Бурный экономический рост в Рейхе, да и во всей послевоенной Европе, продолжился и в 50-е годы. Но итоги Второй мировой таковы, каковы они есть. Граница двух систем, прошедшая через Москву, поделила мир ровно на две части. В одной нефть добывают, в другой только потребляют. Гитлеру не удалось прорваться к месторождениям ближневосточной нефти – и этим все сказано.

В 1968 году республиканец Ричард Никсон победил на президентских выборах. Кандидат от демократов Линдон Джонсон проиграл, и Никсон сменил на посту президента, уже терявшего популярность, Кеннеди. Руководство внешней политикой взял в свои руки Генри Киссинджер.

Хайнц Альфред Киссингер, так его звали вначале, родился в Германии в религиозной еврейской семье, эмигрировавшей в США в 1938-м. Родственники, оставшиеся на родине, были вскоре истреблены гитлеровским режимом. Синяя республиканская администрация, в полном соответствии с теорией Бондаренко, тяготела к ресурсной, нефтяной экономике. Именно Киссинджер разработал план вздувания мировых нефтяных цен, который, с одной стороны, должен был сказочно обогатить мировое сине-нефтяное лобби, а с другой, разорить энергоемкую, растущую экономику Германии.

Заключив в 1971 году нефтяное соглашение с новым российским президентом, промышленным магнатом Устиновым, поддержав Британию в круглосуточном морском патрулировании Норвежского шельфа, дестабилизировав при помощи, как тогда писали немецкие газеты, «израильской военщины» ситуацию на Ближнем Востоке, Киссинджер своего добился. Весной 73-го нефтяные цены резко устремились вверх. «Золото» потекло на Восток, а лишенная дешевой энергии европейская экономика начала задыхаться.

Киссинджер ликовал. Он разворачивал атаки на германские интересы по всему миру. Спонсировал антифашистские режимы всюду, куда мог дотянуться. Особенно усердствовал в Южной Америке. Поддержав переворот Альенде в Чили, в результате которого генерал Пиночет, личный друг Шпеера, вынужден был застрелиться, Киссинджер нанес самый болезненный удар.

Говорят, это стало последней каплей. Шпеер тяжело переживал гибель молодого друга. Похоже, что быстрое его угасание и смерть в возрасте всего 68 лет связаны именно с этим тяжелым потрясением.

Новому руководителю Рейха Вальтеру Шелленбергу приходилось нелегко. Финансово-экономический кризис нарастал. Цены на нефть неудержимо росли. Промышленное производство падало. На окраинах Европы усиливались политические брожения. Шелленберг попал в замкнутый круг. С одной стороны, мощный аналитический аппарат СД, на который он, безусловно, опирался, говорил о необходимости реформ, прежде всего экономических. С другой стороны, политическое давление с окраин, поддерживаемое богатеющими государствами Востока, не позволяло перейти к либерализации Рейха. Такая либерализация, по мнению Шелленберга, неминуемо понесла бы систему вразнос. Почти десятилетие понадобилось Европе, чтобы отойти от потрясения парижскими событиями 1968 года. Зато потом плотину прорвало.

Венгерские события 1976 года. Профсоюзное антифашистское выступление в Польше 1978 года. «Марши пустых кастрюль» в Осло. Политическое совещание в Юрмале, где, кстати, впервые был поставлен вопрос о выходе балтийских протекторатов из состава Рейха, и т. д., и т. п., вплоть до мелочей, например таких, как совместное заявление о необходимости воссоединения Украины убеленного сединами ветерана борьбы за свободу Галичины Степана Бандеры и молодого харьковского диссидента Эдуарда Савенко.

Шелленберг, как мог, пытался предотвратить развал Рейха. Он работал по 14 часов в сутки, но справлялся все хуже. Наверное, Железный Вальтер понимал, что двойственность его политики губительна. Робкие попытки экономических новаций в наиболее отсталых регионах разваливающейся Европы плохо сочетались с закручиванием политических гаек в промышленно развитых. Эта двойственность к концу 70-х стала смахивать на шизофрению. Возраст брал свое, аналитические способности Шелленберга были уже не те, но голова все-таки еще работала, отказывались работать почки.

К 80-му цены на нефть достигли пика. Политика так называемой экономической перестройки на окраинах Европы зашла в тупик. Серьезные реформы требовались самой Германии, и не только экономические. Политическая система трещала по швам. Россия, не стесняясь, говорила о возможном объединении. Во Франции после многочисленных преследований правительство вынуждено было начать переговоры с оппозицией. Итогом этих переговоров стали выборы, по сути, уже демократические, но с рядом сопутствующих условий, все-таки обеспечивших фашистам перевес в парламенте. Но главное произошло – выборы состоялись. Это стало началом конца.

Весной 1980 года на 97-м году жизни скончался Муссолини. Италия вышла на улицы. Вода закипела. Европейская кастрюля начала греметь крышкой…

В день открытия XXII олимпиады у Шелленберга внезапно отказали почки. Недаром немецкая дипломатия столь активно выступала против проведения игр в Восточной Москве. Воспользовавшись растерянностью противника, демократическая Россия нанесла решающий удар. Председатель Олимпийского комитета академик Солженицын призвал олимпийцев демонтировать стену, разделяющую город, и провести игры в объединенной столице. Великая олимпийская революция свершилась. Попытка мягкой перестройки послевоенной Европы потерпела полное фиаско. Цены на нефть сделали свое дело.

* * *

Впервые я услышал слово «перестройка» в тот самый день, 22 июня 1976 года. Услышал его от миланского гостя, которым, как вы, думаю, догадались, оказался синьор Умберто.

Но прежде я вскрыл картонку.

Боббер смотрел во все глаза. Внутри находился буклет небольшого размера. На обложке надпись по-русски: «Добро пожаловать в чарующий мир пластиковых карт с магнитной лентой банка Креди Тбилисо». В правом нижнем углу расположился известный мне красный Георгиевский крест – символ банка и рекламный девиз «Будь здоров, генацвале!»

Пролистав красочный буклет, расписывающий прелести жизни, доступные счастливым обладателям «новых пластиковых карт с магнитной лентой», я, собственно, дошел до главного. Главным оказался специальным образом прикрепленный к последней странице кусочек золотистого пластика с вытисненным на нем номером и моей фамилией. Боббер присвистнул. Я, честно говоря, тоже удивился.

«Лимит трат по вашей эксклюзивной карточке Super Gold Банка Креди Тбилисо установлен в размере 5000 британских фунтов в месяц, – любезно сообщала поясняющая надпись. – Добро пожаловать в волшебный мир скидок и специальных услуг, доступных обладателям банковской карты Super Gold Креди Тбилисо».

Далее более мелким кеглем было напечатано: «Не забудьте немедленно по получении подписать вашу карту и постарайтесь держать ее при себе».

Вот так.

Боббер стоял по стойке смирно.

– Однако ничего не понимаю, – услышал я собственный голос.

– Будем надеяться, прибывающий синьор вам все объяснит. В любом случае, Вильгельм Павлович, можете на меня положиться, какие поручения, я тут как тут. Ну, заболтался. В аэропорт не успею. Надо еще у Анискина разрешение на транспорт подписать. Побежал. Ждите, Вильгельм Павлович, скоро будем. – Боббер выскочил за дверь, а я решил выпить чаю.