Книга Свиданий не будет - Фридрих Незнанский

– Нет. Смертельная пуля в теле. Так, по крайней мере, считает больничный патологоанатом, его слова передал мне Олег Сергеевич.

– Потрясающе! Хоть организовывай засаду в морге.

– Вы считаете, что дело нечисто?

– Во всяком случае я считаю, что это непрофессионально. Но нередко бывает, что за непрофессионализмом скрывается профессионализм особого рода.

– И что предпримем? Я мог бы попросить сторожа, чтобы он внимательно…

– Погодите. У меня и так много помощников, но с каждым часом мне все больше хочется отправить всех вас куда-нибудь на молоко в деревню или на пляж в какую-нибудь тихую и безопасную Анталию.

– Нетушки, – полушутливо возразил Володя. – Где еще испытаешь такую остроту ощущений, как не в родимом отечестве?

– Тогда будем обходиться своими силами. Собственно, я не собираюсь влезать в весь этот змеюшник. Моя цель проста: во-первых, для начала, добиться освобождения из-под стражи Бориса Алексеевича, а затем, надеюсь, вместе с ним, разобраться во всем деле. Так что, дорогой Володя, если вам удастся что-то в ваших врачебных кулуарах выяснить о причинах задержки вскрытия Николаева, узнать результаты этого вскрытия – неплохо. А нет так нет, рисковать нет никакой нужды. Это прежде я был следователем и бегал, что называется, с пистолетом по крышам. А теперь я респектабельный буржуа и, скажем, даже небольшие неудобства при исполнении мною адвокатских обязанностей могут меня погрузить в тяжелую меланхолию. Так что пойдемте, господа, и проведем хотя бы остаток пятницы в мирном обсуждении насущных вопросов нашего движения.

Но едва они вышли за ворота больницы, как Гордеев словно забыл только что им говоренное.

– Кстати, Володя, – обратился он к юному эскулапу, увлекшемуся делами, опасно соприкасающимися с криминальными сферами. – Вы говорили, что у вас есть гениальный парнишка, который, несмотря на свою пагубную страсть, все еще способен произвести некоторые несложные химические опыты.

– А! Женька! Думаю, запросто. А что, собственно, нужно?

– Пустяк. Я, наверное, мог бы обратиться с этим к Живейнову, но все-таки он не химик, а главное, сегодня ему не до того, чтобы искать возможности для конфиденциального анализа. А мне нужно установить, что пили из двух маленьких хорошеньких стопочек.

– Да, вы говорили.

– Кстати, стопки совершенно невинные. Или почти совершенно. Из них пили какую-то, наверное, достаточно приятную жидкость. Правда, пили не совсем в том месте, где ее следовало пить. То есть можно сказать: распивали. И вот для выяснения обстоятельств этого распития мне необходимо на всякий случай знать, что пили.

– Попробую, – сказал Володя. – Где ваши сосуды?

– Сейчас выдам. Но естественно, этому вашему Жене не надо знать много. Ему надо сказать только необходимое. То есть что-то вроде: к вам привезли человека без сознания. Живого, но без сознания. Вероятно, перед тем как потерять сознание, он что-то выпил. Рядом с ним стояли стопки. На тумбочке стояли. Почему-то две. А человек был не молодой. Можно сказать, старый был человек. То есть не был, но есть. И вот чтобы его спасти, надо выяснить, что же он пил. Провести, так сказать, реабили… Впрочем, все понятно, Володя? – прервал сам себя разговорившийся Юрий Петрович. – Без особых подробностей. Только результат. Обратились вы к нему, потому что химико-биологическая лаборатория уже закрыта, а нужно безотлагательно. Но обязательно предупредите его, чтобы он ни в коем случае не хватался за стопки. Здесь на одной и так уже, наверное, Лидочкины пальчики запечатлелись. Скажите ему, что, если все же обнаружится что-нибудь не то, придется передать в экспертное управление облуправления внутренних дел, а его пальцы – этого Жени, да? – будут совсем ни к чему. То есть в его интересах оставить то, что там сейчас есть.

– Ну, вы знаете, с ним надо аккуратно. Он ведь человек с характером.

– А я разве против? Нажимайте на его самолюбие, говорите, что только он… Конечно, я бы пошел с вами, но это будет подозрительно. Словом, естественность, естественность и еще раз естественность.

– Давайте стаканы!

Условились, что, пока Володя будет ходить к Жене Рыбаличу, Гордеев с Лидой будут ждать его у нее дома. Выслушав от Юрия Петровича несколько советов, как запутать следы и оторваться от слежки, Володя так ловко канул в густеющих сумерках, что ученик Александра Турецкого только хмыкнул:

– Доктор Ватсон становится Шерлоком Холмсом!

– Пойдемте, – позвала Лида.– Пока Володя выясняет, что пили в нашей квартире, мы в ней же выпьем кофе.

– А чайку у вас не найдется?

– Все найдется, если за время, пока мы ходили, там ничего не разворошили.

– Есть предчувствие?

– Предчувствий уже нет, но отчаяние время от времени подкатывает. – И Лида неожиданно крепко схватила и сжала ладонь Гордеева.

Господин адвокат вздохнул, вспомнив ту не очень-то приглядную для него историю, где тугим узлом завязались страсть, безрассудство и, наверное, его, гордеевское, свинство. Вздохнул, но руку Лиды из своей не выпустил. Юрий Петрович давно уже смирился с тем, что он не может пройти равнодушно мимо каждой мало-мальски привлекательной девушки. И если не уложить в постель, то пофлиртовать он был всегда готов.

Теперь, идя рядом с Лидой, он не без гордости думал о том, что на этот раз помыслы его почти безгрешны, хотя, когда он увидел Лиду впервые, что-то такое кроличье в нем вздрогнуло.

Вместе с тем, двигаясь по вечернему Булавинску, Гордеев не забывал о том, что расслабляться нельзя. Поскольку его уже предупредили в Москве специфическим пакетиком, здесь и подавно следовало ожидать сюрпризов. Сюрпризов похлеще.

Он прикинул время: звонить сегодня в Москву – Турецкому, Райскому – было уже поздновато, причем ведь друзья могли куда-нибудь и уехать за город. Лето все-таки. Дав себе слово со следующего дня делать регулярные звонки в Москву, Гордеев вновь было задумался над тем, почему они с Наташей, по полдня не отрывавшиеся друг от друга, все же расстались… Но вдруг Лида, молчавшая до сего момента, спросила его, женат ли он.

– Нетрудно догадаться, что нет, – усмехнулся Гордеев.

– Почему нетрудно?

– По блеску в глазах, – попытался пошутить он, но прибавил серьезно: – Был и женат. К счастью, детей не было.

– Почему – к счастью? – удивилась Лида.

– Почему? Вот, может, и потому, что дети – почемучки, под стать вам, но воспитывать их в неполной семье – это очень неправильно.

– Но сейчас таких семей, наверное, больше, чем нормальных, с отцом и матерью.

– Ну мало ли!.. Как вы называете себя несовременной девушкой, так я называю себя несовременным мужчиной. Во всяком случае, в этом смысле.

– Ох, Юрий Петрович. – Лида аккуратно, но решительно вытащила свою ладонь из его сжимающих пальцев. – С вами опасно разговаривать: заведете бог весть куда.