Книга Орион - Бен Бова

– Ты один убил их обоих?

Я меланхолично кивнул головой.

– Один? Без оружия? – недоверчиво спросил он.

– Да, – огрызнулся я. – А теперь, будьте добры, уберите отсюда ассасинов.

– Подожди, – вмешалась Агла, придерживая одной рукой одеяло, то и дело норовившее соскользнуть с ее плеч. – Ты, кажется, хотел узнать, кто их послал?

Прежде чем я успел что-то ответить, она опустилась на колени, выставив на всеобщее обозрение пышные ягодицы, и подняла опущенные веки мертвых воинов. Несколько минут она молча вглядывалась в глаза мертвецов, затем вздрогнула и поспешно закрыла их снова. Пока она проделывала эту операцию, я наконец сообразил, что продолжаю стоять в чем мать родила. Утро было довольно прохладным, а возбуждение битвы уже успело покинуть меня. Так или иначе, я задрожал то ли от холода, то ли от естественного чувства стыда, присущего цивилизованному человеку, оказавшемуся обнаженным в присутствии постороннего. Агла поднялась на ноги, едва не потеряв при этом непокорное одеяло.

– Их действительно послал Темный человек. Я прочла это в их глазах.

– Что можно прочитать по глазам мертвецов? – недоверчиво спросил я.

– Все, что угодно, если знаешь, как это делается, – отвечала она. – У каждого из нас свой дар.

При всем моем доверии к Агле я с сомнением отнесся к ее словам. Вероятнее всего, она прочла то, что ей хотелось увидеть. С равной долей вероятности, что это мог быть Ариман, Хулагу или сам Великий хан. Но на стража порядка ее слова произвели ошеломляющее впечатление. Одинаково потрясенный и моей физической силой, и ее сверхъестественными способностями, он послушно вытащил трупы на площадь и поспешно удалился, предупредив нас, чтобы мы не покидали хижины, пока его начальник не придет допросить нас.

Какими бы дикарями ни были монголы, они жили по строгим законам и имели свою полицию, не менее эффективную, чем у более цивилизованных народов. Во всяком случае, гораздо более оперативную. Мы едва успели одеться, занавеска нашей хижины снова распахнулась и на пороге возник вооруженный монгол, явившийся, чтобы получить наши объяснения по поводу злополучного происшествия. Полностью игнорируя Аглу, он адресовал все свои вопросы ко мне. Я рассказал ему, что произошло, опустив только описание специфического исследования глаз мертвецов, произведенного моей подругой.

– Кто мог послать к вам убийц? – прямо спросил чиновник. По его виду нетрудно было заметить, что он серьезно относится к порученному ему делу. Надо полагать, подобные происшествия не часто случались в монгольской столице. Со своей стороны я предпочел не развивать скользкую тему.

– Откуда мне знать? – возразил я, постаравшись, чтобы мой ответ прозвучал достаточно искренне. – Мы приехали только вчера.

– У вас есть враги? – настаивал он.

Я отрицательно покачал головой.

– Я чужестранец в ваших краях. И еще не успел обзавестись врагами. Может быть, эти люди приняли меня за кого-то другого.

Вряд ли мои слова убедили его.

– Может быть, – произнес он с сомнением. – Что же, постарайтесь без крайней нужды не выходить из дома. Мои люди будут охранять вас.

Иными словами, это означало, что мы должны оставаться под домашним арестом до выяснения подоплеки неприятного инцидента. Монголы не хотели лишних неприятностей в своей столице и, если таковые все-таки происходили, старались докопаться до истинных причин случившегося. Двое воинов остались дежурить у нашей двери. Слуги принесли нам еду и чистую одежду. Как я и ожидал, во всей монгольской столице не нашлось сапог, подходящих мне по размеру, так что по-прежнему пришлось щеголять в старых сандалиях. Они все еще могли служить мне, хотя им порядочно досталось во время наших переходов через вершины Тянь-Шаня.

– Это все происки Темного человека, – заметила Агла, едва мы остались одни. – Он по-прежнему жаждет твоей смерти.

Опасаясь за мою жизнь, она добровольно взяла на себя роль дегустатора и пробовала всю пищу, что слуги приносили нам. Более того, в своей подозрительности она зашла настолько далеко, что пожелала лично проверить даже мою одежду из боязни, что и она может быть отравлена.

– Человека можно отравить, используя различные предметы одежды, – пояснила она, предвосхищая тем самым приемы Борджиа и Медичи. – Я сама знаю яд, который способен убить сильного воина, едва попав на его незащищенную кожу.

Кто слышал о нервно-паралитических ядах в тринадцатом столетии? Впрочем, я не собирался спорить. Ее знания об окружающем нас мире определенно намного превышали мои собственные. Мое внимание концентрировалось на другой проблеме. Я, как и Агла, думал, что никому, кроме Аримана, нет необходимости добиваться моей смерти. И все же сомнения не оставляли меня. Почему мы оба оказались в этом чуждом для нас мире? Я знал, что мое предназначение – убить Аримана. Несомненно, и он добивался того же. По всей видимости, наше общее предназначение – следовать друг за другом сквозь пространство и время, пока наконец один из нас не падет в этой затянувшейся борьбе ради развлечения Ормузда или каких-либо других богов. Стыдно было осознавать, что я не более чем пешка в чьей-то тщательно продуманной игре. Возможно, Ариман и намеревался убить меня, но вряд ли он стал бы это делать из чисто спортивного интереса. Владыке Тьмы поневоле следовало быть прагматиком. Его цель – ни больше ни меньше как уничтожение всего человечества ради нарушения существующего пространственно-временного континуума, а как следствие, и самой вселенной. Моей же задачей было помешать ему реализовать его дьявольский план, что я мог осуществить лишь путем физического устранения самого Аримана. Я не был профессиональным убийцей, а всего лишь солдатом, сражающимся за само существование человечества. После всего того, что произошло между нами, я не испытывал, да и не мог испытывать особых симпатий к своему противнику, но роль послушного орудия в чужих руках была также неприемлема для меня.

Я испытывал тревогу. Слова Ормузда о том, что конечной целью моей миссии на Земле является уничтожение Аримана, не убеждали меня. Сколько раз нам еще предстояло сойтись в смертельной схватке? Если я уже умирал, а тем не менее продолжаю жить, что вообще означает понятие смерти? Ариман убил Арету в двадцатом столетии, но сейчас она оказалась рядом со мной живая и невредимая, пусть и под другим именем. Я погиб в пламени термоядерного реактора семь столетий спустя, но никогда раньше не чувствовал себя более живым, чем сегодня.

Под бременем тягостных размышлений я без сил опустился на свою подстилку, отдавая себе полный отчет в том, что мой слабый мозг не в состоянии справиться с этой безумной проблемой.

Агла как могла попыталась утешить меня.

Наши развлечения прервал стук в дверной косяк, вежливый и одновременно решительный. Неохотно я подошел к занавеске, не понимая, кому мы могли понадобиться в столь поздний час. Наступила ночь, и открытое пространство вокруг дворца Великого хана освещалось лишь пламенем двух гигантских костров.