Книга Погоня - Клайв Касслер

— Ты хочешь, чтобы я отказался от риска и от попытки осуществить то, на что еще никто не осмелился? Хочешь, чтобы я играл роль скучного банкира остаток своих дней?

— Нет, не хочу, — сказала она со злой искрой, мелькнувшей в глазах. — Я тоже люблю возбуждение, — ее голос смягчился. — Просто знаю, что это не может продолжаться вечно.

— Настанет время, когда мы поймем, что пора остановиться, — спокойно сказал он.

Ни брат, ни сестра не испытывали даже намека на раскаяние, их не мучили угрызения совести из-за всех тех мужчин, женщин и детей, которых убил Кромвель. Их нисколько не беспокоила мысль о том, что они лишили всех сбережений шахтеров и фермеров, потому что банки не смогли рефинансировать своих вкладчиков и вынуждены были закрыть свои двери.

— Кого ты возьмешь сегодня вечером? — спросила она, меняя тему разговора.

— Марион Морган.

— Эту ханжу? — с сарказмом спросила она. — Для меня навсегда останется тайной, почему ты держишь ее на службе.

— Она очень хорошо работает, — парировал он, даже не ища никакого другого объяснения.

— Почему ты не спишь с ней? — произнесла она со смешком.

— Ты ведь знаешь, что я никогда не вступаю ни в какие личные отношения со служащими. Этот принцип избавил меня от многих неприятностей. Я приглашу ее сегодня вечером в качестве премии за ее работу. И ничего более.

Платье сестры сползло, обнажив ее колени; он протянул руку и сжал одно из них.

— Кто же будет счастливчиком сегодня вечером?

— Юджин Батлер.

— Этот хлыщ? — поддразнил он. — Он дрянной тип, как все, подобные ему.

— Он баснословно богат…

— Его отец баснословно богат, — поправил ее Кромвель. — Если бы Сэму Батлеру не повезло и он не напал бы на золотую жилу Мидаса, он погиб бы банкротом.

— Юджин будет богаче тебя, когда умрет его отец.

— Он мот и горький пьяница. Он истратит свое состояние так быстро, что ты и не заметишь.

— Я смогу управлять им, — сказала сестра. — Он безумно влюблен в меня и готов сделать всё, что я скажу.

— Ты могла найти кого-нибудь лучше, значительно лучше, — проворчал Кромвель.

Потом он взял переговорную трубку и сказал водителю:

— Абнер, поверни налево на следующей улице и остановись перед домом Батлера.

Абнер поднял руку в знак того, что понял. Он остановил «роллс» перед огромным деревянным особняком, построенным в викторианском стиле, модном в то время. Затем он вышел из машины и позвонил в дверь. Открыла горничная, и он вручил ей визитную карточку Кромвеля. Горничная взяла ее и закрыла дверь. Спустя несколько минут дверь снова отворилась. Вышел красивый высокий мужчина с резко очерченными чертами лица и направился к машине. Он вполне мог бы сойти за красивого актера, которым восхищаются, в основном, женщины. На нем, как и на Кромвеле, был шерстяной костюм, только темно-синего цвета, и галстук с белым алмазным рисунком. Он остановился в портике и понюхал воздух, в котором ощущался легкий запах тумана, плывущего с залива.

Абнер открыл заднюю дверь «роллса», опустил откидное сиденье и отошел назад. Батлер сел в машину и повернулся к сестре Кромвеля.

— Мегги, ты потрясающе выглядишь, тебя хочется съесть.

На этом он остановился, увидев враждебный, устрашающий взгляд ее брата. Он поздоровался с Кромвелем, не предложив руки.

— Яков, рад тебя видеть.

— Ты отлично выглядишь, — ответил Кромвель, словно ему это было интересно.

— В полном здравии. Прохожу по пять миль в день.

Кромвель ничего не ответил, взял переговорную трубку и проинструктировал Абнера, где подобрать Марион Морган. Затем повернулся к сестре.

— В каком из салунов на побережье Барбари ты хочешь, чтобы мы смешались с вонючей толпой?

— Я слышала, что салун Паука Келли совершенно ужасный.

— Самый ужасный подвальчик в мире, — со знанием дела сказал Кромвель. — Но там хороший оркестр и большая танцевальная площадка.

— Считаешь его безопасным? — спросила Маргарет.

Кровель рассмеялся.

— Ред Келли нанял небольшую армию сильных вышибал для защиты богатых клиентов от неприятностей.

— Это в духе Паука Келли, — сказал Батлер. — Однажды вечером я даже пригласил туда маму и папу. Они действительно наслаждались, глядя на толпу сомнительных людей, завсегдатаев этого местечка. Мы сидели на балконе для посетителей трущоб и наблюдали за развлекающимися бедняками.

«Роллс» остановился перед многоквартирным домом на Русском холме недалеко от Гайд-стрит, фешенебельного, но доступного района города. Здесь располагались дома художников, архитекторов, писателей и журналистов и места собраний, на которых эти интеллектуалы обсуждали возвышенные вопросы и проводили диспуты.

Марион ждала перед домом, на самой верхней ступени лестницы. Как только «роллс» остановился, она спустилась и подошла к машине; Абнер открыл для нее дверь. Марион была в короткой куртке, под которой виднелась синяя блузка и юбка в тон к ней, великолепно сидевшая на девушке. Светлые волосы были убраны назад и заплетены в длинную косу, украшенную бантом.

Из машины вышел Кромвель и галантно помог ей сесть на свое место. Шофер опустил еще одно откидное сиденье, на которое поместился Кромвель в самой изысканной позе.

— Мисс Марион Морган, позвольте представить вам мистера Юджина Батлера. А это моя сестра Маргарет, — он назвал ее настоящее имя.

— Мисс Кромвель, приятно вновь встретиться с вами, — тон Марион был любезным, но в голосе не было теплоты. — А также увидеть и тебя, Юджин, — произнесла Марион с оттенком фамильярности.

— А вы, оказывается, знакомы друг с другом? — удивленно спросила Маргарет.

— Юджин… мистер Батлер… как-то пригласил меня на обед.

— С тех пор прошло два года, — добродушно сказал Батлер. — Мне не удалось произвести на нее впечатление. Она отвергла все мои последующие приглашения.

— И ухаживания, — улыбаясь, добавила Марион.

— Приготовилась к жаркой ночи на побережье Барбари? — спросил Кромвель.

— Для меня это будет в новинку, — сказала Маргарет. — У меня никогда не хватало храбрости побывать здесь.

— Вспомни старую песню, — сказала Маргарет.

Пришли сорок девять шахтеров

и пятьдесят одна проститутка.

Они устроили вечеринку

и произвели на свет сына родины.

Марион покраснела и смущенно уставилась на ковер, покрывавший пол, а мужчины рассмеялись.

Через несколько минут Абнер повернул на улицу Пасифик и повел машину через самый центр побережья Барбари, названного так по имени пиратов из Марокко и Туниса. Здесь были дома для азартных игроков, для проституток, для воров и грабителей, для мошенников, для пьяниц и бродяг, для головорезов и убийц. Здесь было всё: разврат и деградация, нищета и богатство, страдание и смерть.