Книга Маги Клевера - Максим Волосатый

– Дверь?

– Дверь, Раздел, Пятно. Разные обозначения есть.

– Стоп, стоп, стоп, – Семен уже насмотрелся внутрь себя и теперь схватился за голову, чтобы она никуда не укатилась. Ощущения абсолютной самостоятельности головы были полнейшими. – Я так не могу. Подождите, как так – домой нельзя? Нам домой надо, понимаете, срочно.

– Я и не говорил, что нельзя. Пожалуйста. Дойдете до баронств, дальше – воля ваша. Я пытался донести до вас главное: путь этот весьма и весьма непрост, и, если вы выясните, что дальше идти нет смысла, может, стоит задуматься о жизни в Пестике.

– А нельзя не ждать прихода в эти ваши баронства, а начать искать переход прямо сейчас?

– Увы, – глемм серьезно посмотрел на Семена. – Мы в любом случае не можем здесь задерживаться. Ваши поиски могут продлиться неопределенное время, а проводить его в компании, которая очень скоро сюда пожалует, я бы категорически не рекомендовал. Кордигай, которого вы весьма эффектно и эффективно уничтожили, далеко не единственный представитель местных жителей. А на тот фейерверк хальер, который вы устроили, уже начинают стекаться многие и многие. Территории, знаете ли, довольно густо населены, и зачастую совсем не теми, кого мы бы хотели здесь видеть. Здесь Тварей – море. Вольды до сих пор спорят, откуда они и зачем. То ли защита от тех, кто сдуру или со зла захочет открыть Дверь, то ли это порождения Их, которые никому не дают удержать Дверь, которую они ломают, то ли что-то третье. А может, это просто мох на двери каземата, а за Дверью уже вечный холод и мрак, порожденный их магией. Когда-нибудь мы это узнаем, но, если честно, я не хотел бы, чтобы это пришлось узнавать мне.

– А чья это «их» магия?

Но удовлетворить свое любопытство на сей раз Семену было не суждено.

– Коссади идут, Теренс, – из-за ближайшего дерева, как из двери в соседнюю комнату, вышел эльф.

Семен вздрогнул и напрягся. А злейший враг человечества никак не отреагировал на взъерошившегося человека и продолжил: – Большая Стая. Совсем большая. Идут полукругом, отрезают от тропы.

Точилинов, уже привыкший к тому, что Теренса он понимает без проблем, подивился еще раз: понять чирикающего аталь тоже не составило труда. И снова не оказалось времени разобраться с этим.

– Одни? – Теренс уже не напоминал благодушного философа.

– Не увидели. Плотно идут. Не спеша. У нас час.

– Подъем, – глемм принял решение. – Раз плотно и не спеша, значит, прикрывают кого-то. Значит, нам смысла нет принимать бой здесь. Будем прорываться, благо у нас тут халь немерено. Семен, – Теренс повернулся к Точилинову, – поодиночке нам не уйти. В смысле, у нас-то все шансы, а у вас – никаких. Но я очень не хочу бездарно терять такое количество халь. Поэтому вам придется использовать все ваши наработки и при этом очень быстро двигаться. И выполнять все мои распоряжения. Мы договорились? – Глемм внимательно посмотрел на Семена.

– Да, конечно. Приказывайте.

– Отлично, поднимайте людей. Объясните задачу. Она проста: идем вперед, уничтожаем все живое, что встречаем. Огонь по всему, что шевелится. За нас не беспокойтесь. Попасть в вольда вам еще не дано. Мы прикрываем. – И отведя Точилинова в сторону, добавил: – Когда обживетесь и поймёте, что почем, я надеюсь, вы вспомните старину Теренса и оцените этот рейд. Ну, это так, на будущее. А сейчас – бегом. Времени у нас просто нет.

И Точилинов действительно побежал, на ходу поднимая людей. Закончив постановку задачи, он нашел глазами глемма, и тот махнул рукой, показывая направление.

Марш-бросок. Кто его не бегал, тому не объяснить. А для неподготовленного – вообще песня. Мир сужается до размеров дороги и спины впереди бегущего. Дыхание вроде уже и не твое. Если поначалу еще осмысливаешь и осматриваешься вокруг, смотришь, куда наступаешь, то потом из горла рвется только мат на всё вокруг. Затем заканчивается и он. Слишком много сил отнимает. А дальше ты останавливаешься и говоришь себе: «Все, б…ь, здесь я сдохну». Мышцы груди уже не могут двигаться. В глазах звездочки, мушки и еще черт знает что, но только не то, что вокруг. А вот тогда начинается самое интересное. Для тех, у кого это впервые (а из группы это процентов восемьдесят), это было похоже на кару и манну небесную одновременно. Откуда-то из параллельного небытия возникает некто, который тебя хватает и тащит вперед. Это те, что лучше подготовлены, ускоряют отставших. Пока мозг может еще мысли гонять по нейронам, ты осознаешь, что здесь не сдохнешь. Идти еще можно. А потом голова говорит: «Извините, дальше без меня», – и перспектива остаться в оскаленных пастях Тварей, мечущихся вокруг, уже совершенно не пугает. Мало того, это кажется избавлением от адских мук, терзающих кричащее от боли тело. И тут возникает совершенно непередаваемое чувство где-то сзади, и взрыв боли, который мозг воспринимает с бо-ольшим опозданием, доказывает, что пинок по копчику еще вполне может конкурировать со всеми ощущениями, гасящими плывущее сознание. Когда же перестает действовать и это, происходящее утрачивается напрочь, и только безумный взгляд, бегающий сам по себе, периодически зацепляется за кого-то, кто двигает декорации вокруг, перемещая тебя в пространстве.

Осмысливая всё это потом, Семен четко понял, что без вольдов остались бы они все в болотах как пить дать. И разведчики, которые вполне способны были уйти сами, невзирая на незнание Территорий, легли бы рядом, до конца прикрывая и поддерживая падающих ученых. А у вольдов подобного пиетета не было. Точилинов поначалу даже развлекался, наблюдая, как появляющиеся из ниоткуда вольды подпихивают, поддерживают и уговаривают людей. Потом силы кончились у всех. И Семен просто фиксировал сценки из жизни убегающих, а вольды перешли к сильнодействующим средствам. Торк, неизменно прикрывавший правый фланг арьергарда, раз шесть кротко подталкивал отстающих, что-то доказывая. На седьмой раз терпение ему изменило. Покрытый грязью и кровью, не поймешь чьей, торк, как обычно появившись чуть не из-под земли, глотнул воздуха, переводя дыхание, и с очередным бедолагой, бормочущим традиционное «бросьте меня, спасайтесь сами», церемониться не стал. Что он там сделал, Семен толком не разглядел, но эффективность метода была налицо – бедняга ускорился процентов на пятьдесят. И еще потом минут двадцать страдалец вполне осмысленно бежал вперед и разбрасывал боевые заклинания вокруг, как вертолет тепловые ловушки, не в силах впасть обратно в спасительное отупение из-за жуткой боли, свербящей в каком-то, наверное, правильном месте. Затем, правда, сломался. Но когда торк появился вновь, возмущенное тело не стало даже оповещать голову и само рвануло вперед, не желая повторения.

«Бедняга Гарри, – присмотрелся Семен, – ну не его сегодня день». Точилинов поискал глазами Васю и присвистнул про себя. Вася танком пер вперед, таща за руки, как детей, аж трех ученых. Агатьев, сосредоточенно озирающийся по сторонам, короткими сильными тычками гнал перед собой двоих. Двое разведчиков тащили невменяемое тело француза и диким матом подгоняли еще одного. Тот пока слушался. Вести бой могли от силы десять магов. Однако и этого хватало. Вначале, когда силы еще были, ураган заклинаний смел всех появившихся Тварей и расчистил отряду дорогу. А потом начался страшный в своей бесконечности бег по пересеченной местности, сопровождаемый жутким рыком атакующих и мерным гулом шагов кого-то огромного и, судя по напряженной спине Теренса, страшного. Сам глемм возглавил группу и шел, шел и шел вперед, расчищая дорогу своим совершенно несоизмеримым с невысокой фигурой огромным топором-франческой.