Книга Орлиная гора - Инна Живетьева

– Он должен быть у Теплой выпи, – в голосе княгини прорвалась тревога.

Герок сказал, что войска князя Дина как раз там, около Миллреда. Значит, Темкин отец сейчас воюет с Митькиным. Создатель, что же ты так дороги кроишь?!

Точно в ответ на этот неслышный вопль, Митька появился у откинутого полога:

– Простите, княгиня, я хотел спросить…

Прохладная ладонь соскользнула с Темкиного лба, прошуршала амазонка.

– Вы не знаете, где сейчас княгиня Дин?

– Во дворце. Говорят, за нее просила королева Виктолия.

– Она пленница?

Мама всплеснула руками:

– Ну что ты! Конечно, нет! Она просто не захотела возвращаться домой. В столице тревожно.

– Но ее не пустили с вами, да?

Темка поднял голову, глянул в растерянное мамино лицо.

– Наверное, ей не следовало покидать Турлин, – неуверенно произнесла княгиня.

– Я понял, благодарю вас.

Митька отъехал быстрее, чем Темка успел его окликнуть.

Мама погладила по щеке, рядом с ожогом, а потом судорожно схватила сына, прижала. Княжич еле сдержался, чтобы не охнуть от боли, уткнулся носом в такое родное плечо.

Глава 7

Когда-то дворец был для Митьки домом. Со строгими правилами, сложным распорядком – но домом. Княжич думал: приедет с границы, и знакомые комнаты в гостевом крыле покажутся маленькими и тесными, но такими привычными, как и не было двух лет. Митька читал, что так обычно бывает, когда возвращаешься из долгого путешествия. Но залы казались огромными и незнакомыми. Княжич Дин чувствовал себя чужаком, не имеющим права тут находиться. Даже библиотека, привычная до скрипа половиц, запаха бумаги и пыли, стала недоступна. Нет, Митьку никто бы оттуда не выгнал, но он сам не решался войти. Подходил, трогал ручку – и торопливо отступал, опасаясь, что выглянет хранитель Леонид и увидит княжича, жалко топчущегося на пороге.

Митька хотел вернуться в дом Орла, но мама была против. Почти весь день княгиня проводила в покоях королевы. Если Виктолия оказывалась занята, учила принцессу Анну вышивке ладдарской гладью или сидела в зимнем саду с приближенными ко двору дамами. Нарядная, улыбчивая – вот только золотая брошка в виде орла исчезла с ее плеча. Это был подарок отца к свадьбе, и раньше княгиня редко появлялась на людях без него. Хорошо хоть, что мама не занялась Митькиными мундирами. Аксельбанты княжич приказал снять, а символ рода велел не трогать, только подпороть золотое поле на гербе.

В первый раз увидев сына в мундире, княгиня нахмурилась. Она только что вернулась от королевы – из ярко освещенного множеством свечей зала, полного негромких голосов придворных дам и пряных запахов модных духов, в удобные, но такие скучные гостевые комнаты.

Митька ждал ее в гостиной, сидя на подоконнике. На столе лежала раскрытая книга – княжич все-таки решился ранним утром, пока все спали, сходить в библиотеку. Свечи догорали, их давно нужно было поменять, но Митька не сделал этого сам и не вызвал слугу. Пусть, все равно не прочел за вечер ни строчки. С той самой минуты, как увидел отряд королевской стражи: когда солнце почти ушло за крепостную стену, княжич отдернул тяжелую портьеру. Окна гостевых комнат выходили на узкий, обычно пустой двор. Но сейчас через него двое солдат вели пленника, впереди шагал королевский сержант с обнаженной шпагой в руке. Ритуально обнаженной: пленник из знатного рода, какого именно – не видно, мужчина был в одной рубашке.

– Нина, поменяй свечи, – велела мама скользнувшей в комнату служанке.

Тени отступили в углы. Княгиня опустилась в кресло, посмотрела на сына. Княжич встал: он был готов и к ласковым уговорам, и к приказу.

И верно: сначала взывала к благоразумию, потом угрожала материнским гневом. Не добившись своего, Лада вспылила: схватила мундиры, швырнула в руки служанки. Тряхнула сына, чуть не отрывая пуговицы.

– Мама! Ты же венчалась под Орлом! Ты же отцу клялась!!!

Пальцы разжались. Митька отскочил, мотнул взъерошенной головой. Такая горькая обида захлестнула его, что в голосе зазвенели подступившие слезы:

– Это же наш род!

Мать устало осела в кресло, махнула рукой:

– Нина, положи мундиры.

* * *

Торны редко наезжали в столицу, но пожилой управляющий следил за хозяйством безупречно. Достаточно отпереть господские покои, снять чехлы с мебели, распахнуть шторы – и хоть гостей принимай. Княгиня Полина жила в Турлине уже больше месяца, но дом все казался необжитым, точно приехала госпожа только утром. «Так всегда бывает, – думал Темка, – когда хозяевам нет до него дела».

Первые дни в городе он почти и не помнил. В дороге как-то держался, но, оказавшись в знакомой спальне, растекся, будто кисель по тарелке. Приходил лекарь – болью отзывались руки, мучительно чесался ожог на щеке, горела спина. Подносили к губам чашку – то с колодезной водой, то с горьковатым холодным настоем, то с горячим, пахнущим земляникой отваром.

Потом посещения лекаря стали проходить легче. Пальцы на правой руке уже двигались свободно, повязка осталась только на запястье. В левой еще жила боль, но и она казалась не страшной. Приходил Шурка, горестно смотрел запавшими глазищами. Раз, кажется, была Лисена – вряд ли у кого еще сыщется такая рыжая растрепанная коса, упавшая на подушку. И когда бы Темка ни открыл глаза, ни позвал бы, даже шепотом, – мама тут же оказывалась рядом.

В одну из ночей туманящая слабость наконец отступила, и утром княжич проснулся, как от толчка: Митька! Княгиня дремала в кресле, вплотную придвинутом к постели.

– Мама! Ну мама! – затеребил ее Темка. – Какой сегодня день? Княжич Дин, он уже был у короля?

Княгиня потерла лоб:

– Нет, я не слышала, чтобы собирали Совет. Как ты?

– Мне нужно к нему, обязательно. Мам!

Темка сел, повел плечами; боль не вернулась.

– Я узнаю, а ты лежи. Куда сорвался?!

Княжич упрямо опустил босые пятки на пол.

– Что с Александером?

* * *

Отсюда уехал сражаться с мятежниками отец. Темка вспоминал об этом каждый раз, выходя на широкое крыльцо. Вот тут стоял князь, и адъютант уже привел оседланного Гнедко. Сейчас они где-то недалеко от Миллреда, и Олень-покровитель не сможет закрыть от всех пуль. Как не закрыл в том бою убитых Росс, не отвел беду от Александера.

Завтра Темка попросит у короля разрешения поехать к отцу. Ему уже пятнадцать, он взял родовой меч. Эдвин не сможет отказать!

Вот только завтра и Митьке стоять перед Советом. Шакалья задница, ну почему им не дали встретиться?!

Распахнулась дверь. Темка посторонился, пропуская лекаря. Следом выскочил сумрачный Шурка.