Книга Дар любви - Кара Уилсон

Убежище Поля представляло собой перестроенный деревенский дом, окруженный несколькими акрами земли. К востоку от него раскинулась мирная долина, на западе лежало море, а длинный пыльный проселок был таким узким, что с трудом вмещал их черный автомобиль.

Дом окружали дикие маки, но огород, на котором росли помидоры, огурцы и салат, был тщательно ухожен. С виноградных лоз свисали спелые гроздья. Возле кухни была разбита грядка, с которой доносился аромат тимьяна и розмарина.

— Оставь все. Я принесу багаж позже, — сказал Поль, прижав Хельгу к плечу и протянув свободную руку Улле. — Войди и познакомься с Сульмой.

Когда они подошли к дому, толстая полосатая кошка, гревшаяся на крыльце, перевернулась на спину и подставила им брюхо.

— Отстань, — проворчал Поль. — Разве не видишь, что у меня обе руки заняты?

Он открыл дверь и жестом предложил Улле пройти первой. Она очутилась в комнате с низким потолком, каменным полом, покрытым циновками, и голыми белеными стенами. В одном ее конце была лестница, в другом — старинный камин, не использовавшийся по случаю жаркого лета. В комнате царила приятная прохлада.

— Потому что стены тут в полметра толщиной, — объяснил Поль. — И слава богу! Поскольку кондиционера здесь нет.

Мебель тут была недорогая, но удобная: длинный диван с пухлыми валиками, два кресла, в которых человек чувствовал себя так, словно сидит на коленях у матери, низкий стол с глиняной вазой для цветов и столик поменьше, у которого стояли два стула. Картину довершали письменный стол на веретенообразных ножках, три полки с книгами, маленький проигрыватель и две настольные лампы.

— Туда, — сказал Поль, кивнув на дверь в середине четвертой стены.

Столовая и смежная кухня располагались в задней части дома. Большую часть помещения занимали поцарапанный деревянный стол и четыре стула с решетчатыми спинками и плетеными сиденьями. У стены стоял чудесный старый кухонный шкаф, на полках красовалась разномастная посуда. Рядом с открытым окном висели связки лука и сушеного перца, в углу стояли огромные горшки; на чугунной решетке висели медные кастрюли и сковородки.

Вдоль одной стены помещения стояли крашеные деревянные буфеты; остальное место занимали неглубокая раковина, шкаф, электрическая плита и старая посудомоечная машина. У гладильной доски стояла негритянка, которой можно было дать и семьдесят лет, и все сто, и гладила тяжелым чугунным утюгом белые хлопчатобумажные простыни. Вскоре выяснилось, что это и есть таинственная Сульма.

Женщина не говорила по-английски, и Улла не поняла, о чем они беседовали с Полем. Черные бесстрастные глаза служанки осмотрели ее с головы до ног и, кажется, не одобрили. Но при виде Хельги на лице старухи расцвела беззубая улыбка. Утюг и простыни были тут же брошены. Она вытянула худые черные руки и что-то пропела на здешнем диалекте. Видимо, это означало «как ее зовут?», потому что Поль ответил:

— Хельга. — Потом он скороговоркой произнес еще несколько слов и представил Уллу.

— Ха! — сказала Сульма и небрежно кивнула ей.

Улла боялась, что Хельга испугается старой ведьмы и заплачет, но малышка лежала на руках Сульмы как сытый котенок.

— Ну, если я здесь не нужна, — притворно весело сказала Улла, повернувшись к Полю, — то пойду помогать тебе разгружать машину.

— Не обижайся на Сульму. Она старая и все видит по-своему. — Поль обнял ее за плечи и повел к автомобилю. — От Юлии у старухи оскомина во рту, но ты быстро с ней подружишься. — Он остановился у шпалеры и заставил Уллу поднять лицо. — Как по-твоему, для чего мы сюда приехали?

Долгий и нежный поцелуй успокоил Уллу, но один вопрос продолжал тревожить ее:

— Сульма живет в доме?

Поль покачал головой.

— Нет. В ближайшей деревне, у дочери. Если тебе не хочется иметь с ней дело, я скажу, чтобы в эти дни она не приходила.

— Нет, не надо. Я не хочу обижать ее. — Улла пожала плечами и засмеялась. — Если уж я сумела пережить злобные слова маркизы, сказанные во всеуслышание, то неприязнь Сульмы переживу и подавно.

Перед уходом Сульма накрыла стоявший во дворе стол клетчатой скатертью и соорудила простой ужин из нагретых солнцем помидоров, огурцов, маслин, сардин, жаренных в оливковом масле, буханки белого хлеба и масла. На десерт был инжир. Когда после восьми часов Улла вышла из дома, Поль открывал вино.

К ее удивлению, волосы Поля были влажными, тонкие шорты цвета хаки сменились белыми брюками и синей рубашкой-поло. То, что он переоделся, Улла понять могла: вторую половину дня они провели на пляже и долго валялись на песке. Но где он успел помыться? Ванная в доме была только одна, и последние полчаса Улла провела именно там. Одна.

— Ну что, полегчало? — спросил Поль, поцеловав ее.

— Очень. Прохладная ванна — именно то, что мне требовалось. — Улла потрогала его волосы и убедилась, что они действительно влажные. — А где мылся ты? Да еще и принарядился. Нет, я не жалуюсь. Чистый ты нравишься мне еще больше.

Он провел ладонью по подбородку.

— Я вскипятил воду на кухне, побрился над раковиной и воспользовался душем в саду.

— Я не знала, что там есть душ.

— Он предназначен для споласкивания после купания в море. Вода там только холодная, но это и к лучшему. — Поль поддел пальцем эластичную резинку, на которой держалось ее платье без бретелек. — Как называется эта штука?

Улла посмотрела на свое длинное и просторное одеяние. Она сшила его сама прошлым летом из индийского полупрозрачного хлопка, купленного на распродаже. Наряд был простой и немудреный, но очень подходил для влажных и душных вечеров. Отправляясь на Мартинику, Улла сунула его в чемодан на всякий случай.

— Кажется, саронг.

— Это преступление против человечности, вот что это! Как мужчина может есть обычные блюда, если его женщина выглядит так соблазнительно, что ее хочется съесть? — Он испустил вздох и вытер ладонью лоб. — Мне нужно прийти в себя. Может быть, выпьем по бокалу вина и полюбуемся закатом?

— Поль, солнце село еще два часа назад! — со смехом сказала она.

И в самом деле, двор освещали лишь десятки свеч, которые горели в глиняных плошках с водой, расставленных как попало. Это не имело ничего общего с элегантными подсвечниками, украшавшими столовую виллы Поля, но производило чарующий эффект — казалось, в воздухе плясали тучи светлячков.

— Не заметил, — ответил он. — У меня было другое занятие. Я следил за тобой. — Поль передал ей бокал и сел на грубую скамью, вырезанную из изогнутых ветвей какого-то дерева. — Ну, что ты думаешь о моем скромном сельском убежище?

— Тут чудесно. Именно так спокойно и безмятежно, как ты говорил. Я понимаю, почему ты убегаешь сюда при первой возможности.

— Юлия его ненавидела.

Улла засмеялась снова.