Книга Единственный шанс - Анатолий Филиппович Полянский

Знаний же и умения вам, думаю, хватит. Нужно только постараться, чтобы корабль, как при Плужникове, сохранил за собой звание отличного.

Представив экипажу нового командира, Ушинский ушел, сказав, чтобы его не провожали.

Молодые офицеры остались один на один. Тяжело было обоим. Михаил с трудом осмысливал происшедшее. Никогда еще в жизни гордость его не была так уязвлена. Мысли рассыпались, перескакивая с одного на другое. То думалось: нужно немедленно подать рапорт о списании с корабля. То вдруг мелькнуло, что следует уйти из погранвойск…

Василий, хорошо знавший Михаила, прекрасно понимал, что творится сейчас в душе самолюбивого друга. Всегда быть лучшим, во всем впереди – и в учебе, и в спорте! И вдруг – осечка… Да, офицер совершил ошибку, но суть его от этого не меняется. Михаил Горбатов – прирожденный моряк и командир. Ему бы чуток помочь. Но как?

Молчание затянулось, усиливая неловкость, возникшую между ними, однако ни тот, ни другой не знали, с чего начать. В дверь каюты постучали. Горбатов встрепенулся, вопросительно посмотрел на Махового. Отныне тот здесь хозяин и должен дать разрешение войти. Маховой пожал плечами, как бы говоря, ну что ж, начнем…

Появившийся на пороге каюты кок доложил:

– Обед готов, товарищ лейтенант. Пробу снимать будете?

– Тут есть старшие по званию, – раздраженно заметил Михаил.

– Виноват! – смутился матрос.

– Будьте добры обратиться к новому командиру корабля по всей форме, – выразительно глядя на Махового, сказал Горбатов. «А что, – подумал неожиданно, – именно нейтральной линии мне и следует держаться. Любопытно, что из всего этого получится…»

– Лейтенант Горбатов сейчас подойдет снять пробу, – сказал Маховой. – Можете идти!

Они снова остались одни. Первым нашел в себе мужество заговорить Маховой.

– Послушай, Миха, нам ведь не только жить вместе, но и служить, – сказал мягко. – Неужели не понимаешь…

– Простите, товарищ старший лейтенант, – отчужденно сказал Горбатов и встал, – я предпочел бы обойтись без лирики. Мы уже не школьники. Разрешите снимать пробу?

– Что ты… – с досадой сказал Маховой. Потом медленно поднялся, неожиданно стукнул ребром ладони по столу и раздельно сказал: – Ну, ладно… Пусть будет так! – Глаза Махового буравчиком ввинтились в Михаила, голос прозвучал тихо, а распоряжение – категорично: – Идите, товарищ лейтенант! Выполняйте свои обязанности!

– Есть, выполнять обязанности! – козырнул Михаил и с треском захлопнул за собой дверь командирской каюты.

В «Бунгало» было шумно и весело. Баня удалась на славу. Мужчины блаженствовали. Мылись азартно. Ожесточенно хлестали друг друга пахучими хвойными вениками. До багровости надраивали жесткими мочалками спины, с уханьем прыгали в студеный бассейн. Выскакивали оттуда, как ошпаренные, и снова «ныряли» в парную. На верхней полке уже нечем было дышать. Даже «хозяин» «Бунгало» – прапорщик, славящийся отменной выносливостью, – не выдерживал более трех минут. Но, приговаривал он, париться – так до седьмого пота, как и подобает пограничникам-курильчанам.

Закипел пузатый самовар. Заварили чай. Вальясов, накрыв деревянный стол белоснежной простыней, выложил на него извлеченные из портфеля свертки с сахаром и печеньем.

– Прошу честную компанию разделить со мной скромную трапезу, – широким жестом пригласил он всех.

Румяные купальщики расселись на массивных, выбеленных водой табуретах. Закутанные в простыни, они походили на римских патрициев и вели себя с преувеличенной любезностью и предупредительностью, помогая друг другу устроиться поудобнее.

– Тихо, вольные казаки! – поднял Вальясов руку. – Сегодня не Рождество, не поминальный…

– Правильно! Сегодня день рождения Бурмина, – крикнул кто-то. – Неужто зажал?

– Сейчас спросим. – Вальясов поплотнее запахнул простыню и величественно повернулся к сидевшему рядом Бурмину: – Ответствуй, отрок, братству!..

Тот встрепенулся, подражая Вальясову, выгнул тщедушную грудь колесом, солидно откашлялся и, явно стараясь попасть в тон говорившим без умолку присутствующим, торжественно водрузил на стол картонную коробку, гордо пояснив:

– Торт «Наполеон». Изготовлен специально к сегодняшнему дню. Изделие местное, но за качество ручаюсь!..

– Спасибо, хоть не именинник изготовил. Нетрудно представить, что было бы.

Раздался дружный хохот и реплики по поводу дамских изделий, имеющих знак качества. Вальясов, вступившись за именинника, решительно навел тишину:

– Что вы понимаете в кулинарии, вольные казаки? Это же фирменное изделие Людмилы Бурминой! Или я ошибаюсь?

– Она с двумя соседками целый день провозилась…

– Ну вот видите, мальчики? – воскликнул кто-то. – На нас корпорация работала. Фирма «Людмила и компания»…

– Так ведь у меня жена с понятием, – серьезно отозвался Бурмин, вызвав тем новый взрыв смеха.

Бурмину всегда не хватало чувства юмора, а от насмешек, даже самых безобидных, он терялся. Вот и теперь он оторопело огляделся и остановил взгляд на Горбатове.

– Налей-ка мне, да покрепче, – протянул Михаил к самовару чашку, приходя тем самым Бурмину на выручку: надо было как-то отвлечь внимание присутствующих от его персоны.

Кто-то громко постучал в наружную дверь. На пороге появился Маховой. Приветствуя собравшихся, он громко сказал:

– Здравия желаю. Не помешал?

– Хорошим людям всегда рады, – по праву старшего ответил Вальясов. – Тем более зван. Для представления. Поприветствуем нового командира корабля!

Все дружно захлопали, а Маховой смутился:

– Рановато чествуете, ребята, я всего лишь временно исполняющий…

– Калиф на час – тоже повелитель! Почему опоздал и в форме?

– Обстоятельства, – уклонился от ответа Василий.

Он на самом деле в отличие от остальных явился в баню, не переодевшись. Впрочем, было это неслучайно. Еще в курсантские годы, когда Маховой однажды облачился в новенький, с иголочки, гражданский костюм, Горбатов окинул его насмешливым взглядом и едко заметил: «Партикулярное платье сидит на тебе, как на корове седло». С тех пор Василий, безоговорочно доверявший вкусу друга, раз и навсегда решил гражданский костюм не носить. Форма, думалось, скрадывала недостатки его далеко не спортивной фигуры.

Вальясов, пристально глянув на Махового, спрашивать больше ни о чем не стал. Он был догадлив. В «Бунгало» по неписаному правилу было не принято лезть в душу.

– Может, сперва жар примешь? – предложил.

– Попозже, – как можно беспечнее отозвался Василий,