Книга Медленная продуктивность. Утраченное искусство достижения цели без выгорания - Кэл Ньюпорт

полудня). Разумеется, в некоторых офисных условиях будет трудно обойтись без строгих правил такого рода. ("Что значит, вы не проводите встречи до полудня? Именно в это время я свободен!"). Более тонкая альтернатива заключается в том, чтобы вместо этого внедрить стратегию "одна для вас, одна для меня". Каждый раз, когда вы добавляете встречу в свой календарь на определенный день, найдите равное количество времени в этот день для защиты. Если я запланировал тридцать минут на звонок во вторник, я также найду еще тридцать минут в этот день, чтобы выделить их в своем календаре как защищенные для себя. По мере того как день начинает заполняться встречами, он также заполняется защищенными блоками, и добавить что-то новое становится все труднее. Ни один день не может закончиться так, чтобы более половины его времени было посвящено встречам или звонкам. В то же время такой подход более гибкий, чем просто объявить определенные часы всегда недоступными. В результате вы не будете казаться коллегам таким уж непримиримым.

Разумеется, эти стратегии не предназначены для того, чтобы применять их каждый день без исключения. Идея, которую мы рассмотрим далее в этой главе, заключается в том, что работа в естественном темпе все равно будет включать в себя периоды напряженной занятости и усилий. Иными словами, будут дни, когда вам придется переходить от одной встречи к другой, снова и снова, потому что вы пытаетесь завершить важную сделку или справиться с неожиданным кризисом. Также могут быть дни, когда каждая минута должна быть заполнена делами на последнюю минуту. Но если рассматривать эти эвристики ежедневного планирования как подход по умолчанию, который следует применять по мере возможности, вы обеспечите, чтобы за неизбежными пиками интенсивности последовали более спокойные спады.

В своем очерке о Лин-Мануэле Миранде Ребекка Мид рассказывает о его "призрачном воздухе" и "глазах, окольцованных усталостью" в недели, предшествующие дебюту "Гамильтона" на Бродвее. Однако она также рассказывает о периоде, предшествовавшем этим финальным приготовлениям, когда Миранда все еще сочинял многие из музыкальных номеров шоу . Мид описывает, как Миранда совершал долгие бесцельные прогулки со своей собакой по улицам Нью-Йорка, слушая в наушниках зацикленную музыку для новой песни и ожидая мелодического вдохновения. В этот период Миранда никуда не торопился.

 

ПРОСТИТЬ СЕБЯ

Важным завершением этой дискуссии о том, что нужно работать дольше, является признание ее психологических опасностей. Сроки выполнения работы - дело непростое. Особенно когда речь идет о сложных проектах. Иногда вы можете позволить чему-то затянуться: упустить сроки или возможности; осознать, что отстали от своего видения; представить, что вы Лин-Мануэль Миранда, медленно создающий шедевр, а потом в один прекрасный день понять, что на самом деле вы просто оттягивали время. Очень соблазнительно реагировать на эти периоды пониженной продуктивности, назначая себе наказание в виде сокрушительной занятости. Если вы измотаны, говорите вы себе, вас нельзя обвинить в лени.

Я хочу опровергнуть эту реакцию. Она не только неустойчива, но и в долгосрочной перспективе не приблизит вас к созданию работы, которая имеет значение. Нет ничего страшного в том, что ваши попытки затянуться иногда временно сбивают вас с выбранного пути. Это случается с каждым, кто когда-либо пытался добиться чего-то важного. Даже с Лин-Мануэлем Мирандой. (Мы знаем о его грандиозных успехах, но меньше слышим о том, что, как я могу предположить, является обширным портфолио проектов, которые он начинал в порыве творческой энергии, но затем со временем угасал). Этот аспект работы в естественном темпе трудно реализовать, и время от времени вы будете разочарованы. Но гуманная реакция на эту реальность очевидна: простите себя. А затем спросите: "Что дальше?". Ключ к осмысленной работе - в решении продолжать возвращаться к тем усилиям, которые вы считаете важными. А не в том, чтобы каждый раз делать все правильно.

Предложение: Примите сезонность

Профессиональная жизнь Джорджии О'Кифф началась бурно. В 1908 году, в возрасте двадцати одного года, после успешного обучения в Чикагском институте искусств и Лиге студентов искусств в Нью-Йорке, у О'Киффи закончились деньги, и она устроилась на работу в Чикаго в качестве коммерческого художника. В 1910 году она вместе с семьей переехала в Вирджинию, где начала преподавать искусство в нескольких учебных заведениях. С 1912 по 1914 год она отправилась на запад, преподавая искусство в государственных школах пыльного техасского городка Амарилло. Летом она возвращалась на восток, чтобы работать ассистентом преподавателя в педагогическом колледже Колумбийского университета, одновременно посещая курсы в Университете Вирджинии. К 1915 году она получила должность преподавателя в Колумбийском колледже в Южной Каролине. Затем она вернулась в Нью-Йорк, в Педагогический колледж. В 1916 году она стала заведующей кафедрой искусства в Западно-Техасском государственном нормальном колледже в Каньоне, штат Техас.

Даже простое перечисление резюме О'Киффа в этот период утомляет. Жить, должно быть, было очень утомительно. Каким-то образом на протяжении всех этих лет О'Кифф удавалось, время от времени, продолжать учиться и развивать свой зарождающийся абстрактный художественный стиль, но эти усилия были нелегкими. Она делала длительные перерывы в творчестве, в том числе один в начале своей карьеры, который длился почти четыре года. Было ясно, что что-то в этом перегруженном образе жизни должно измениться, прежде чем О'Кифф сможет раскрыть свой ошеломляющий художественный потенциал. К счастью, в 1918 году эти перемены наконец-то произошли - в виде ветхого сельского поместья, расположенного на южной оконечности Адирондакских гор, на западном берегу озера Джордж.

Земля принадлежала семье Альфреда Штиглица, известного фотографа и владельца влиятельной галереи 291 в Нью-Йорке. Штиглиц познакомился с О'Кифф после того, как выставил в своей галерее коллекцию ее новаторских работ углем. Завязалась дружба, которая со временем переросла в роман и, наконец, в брак. Семья Штиглица приобрела свое поместье на озере Джордж, которое они называли Оклаун, в 1880-х годах. Альфред рос, проводя лето в Oaklawn. " Озеро, возможно, мой самый старый друг", - написал он однажды. "Боже! Сколько дней и ночей мы провели вместе. Спокойные прекрасные часы. Безумные статичные часы... Часы мечтаний... Часы и дни тихого чуда".

Штиглиц был рад познакомить О'Кифф с этими "днями тихого чуда". Начиная с 1918 года, он стал привозить ее в свое семейное поместье на лето. Первые два года они жили в величественном особняке, но после того как семья Штиглиц продала этот участок, они переехали в более скромный фермерский дом, расположенный на вершине соседнего холма. Именно здесь О'Кифф нашла пространство для полной активизации своего творчества. Она разработала пасторальный распорядок дня: каждое утро она отправлялась в деревню Лейк-Джордж за почтой. Иногда она