Книга Больница на Змеиной Горе - Анна Сергеевна Платунова

Одолжил. Мальчик сказал, она принадлежит господину Ашу.

– Да какой же Усач «господин», – фыркнула она. – Господа все в городе, а мы тут по-простому между собой. И ты, видать, городской.

– Городской, – не стал спорить Ланс. – Как к вам обращаться, госпож…

Гоблинша фыркнула, перебив его:

– Никакая я тебе не госпожа. Мина я.

– Ласло. Ласло Мон, целитель, – представился Ланс.

– Целитель… Отродясь к нам вашего брата не заносило, – протянула она.

– Целитель. В деревне горловая жаба, я приехал помочь, чем смогу.

– Не шуточки, ежли не врешь, – так же медленно произнесла Мина.

– Зачем бы мне врать?

– Да кто тебя знает? Может, ты и не целитель вовсе. Им, говорят, золотом платят, а у нас тут сроду его не водилось.

Ланс пожал плечами.

– Диплом я с собой не взял, не с официальным визитом, а слова останутся словами. Подскажите, как мне вернуть лошадь хозяевам и где живет староста.

– Усач и есть староста. – Гоблинша уставилась в пространство. Задумчиво повторила: – Горловая жаба, значит… Болела я ей, пятеро нас, детишек, было у родителей, я одна осталась. Потом-то, конечно, еще народили. – Она встрепенулась, точно проснувшись. – Вон в том доме. Только он в поле сейчас, дома бабы одни. Опять же, мать у него – командирша, так что, может, и лучше, чтобы ты с ней договорился. Иди сейчас.

*** 33 ***

Ворота Лансу открыла девочка лет пятнадцати. Завела лошадь во двор, повторив то же, что уже сказала Мина. Отец в поле, вернется вечером, с ним и говорите. На просьбу позвать кого-нибудь из взрослых покачала головой, дескать, матушка не велела ее беспокоить: бабушка третий день с лавки не встает, и у троих младших разом жар начался.

– Проведи меня в дом, – велел Ланс. – Я целитель.

Девушка заупрямилась:

– Матушка не велела. И платить нам нечем.

Ланс оглядел ее с ног до головы, отмечая одежду из доброго льна, серьги и монисто. Нет, он не собирался требовать денег за свою работу, но предпочитал понимать, с кем имеет дело.

– Я не прошу плату. Просто пусти меня в дом и дай помочь больным.

– Иди себе. Я против родительской воли не пойду. Еще и батюшке расскажу, что Лоути нашу лошадку чужому отдал! Случилось бы что – век бы не расплатился!

– Спроси у матушки, можно ли мне войти.

– Иди, а то пса спущу!

Пса Ланс не боялся, но спорить не стал. Не дело начинать знакомство с местными со ссоры. Подхватил два увесистых саквояжа, заполненных инструментами и зельями, и вышел со двора, едва не снеся с ног Мину.

– Я тут подумала, милчеловек, ежли ты впрямь целитель, так пойдем, на внучка Тиры, подруги моей, посмотришь. С ночи слег, а сегодня она вовсе сама не своя. Ежли поможешь, я тебя в дом пущу, дом у меня большой, а остались мы двое с внуком. По рукам?

– По рукам, – согласился Ланс.

У Тиры, оборотницы, в доме было, что называется, семеро по лавкам. Два взрослых сына с женами и детьми. Старший собирался зажить своим хозяйством, уже матицу в новом доме положили, но пока оставался при родителях. Все это Ланс узнал, пока шли до соседней улицы. А заодно и о том, что работник, принесший болезнь в соседнюю деревню, пришел из Окунева, городка к северу отсюда, а туда приехал на поезде. Так что дальше выслеживать источник болезни не было смысла, оставалось только надеяться, что он остался где-то в городе, где есть целители, лекари, полиция и Медицинский приказ, способный вовремя ввести карантин, чтобы замедлить распространение инфекции.

Может, его бы и встретили настороженно, но Мина сунулась в дверь прежде него.

– Целитель вот к нам приехал, так я его привела.

И, оглядевшись, ахнула.

– Утром же еще только Рики нездоровилось!

Сейчас нездоровилось не только Рики. Ланс наметанным глазом отметил пышущие жаром лица, лихорадочно блестящие глаза, услышал хриплый плач грудничка.

Когда он вышел из дома оборотней, солнце уже перевалило за полдень.

– Я уж с тобой не пойду, милчеловек, – напутствовала его Мина. – Тире помощь нужна, сам видишь, что творится. Да и на Зигги теперь дышать боязно, вдруг заразу принесу.

Ланс тоскливо подумал, что внук ее наверняка уже заразился, просто болезнь еще не проявила себя.

– Вы бы поберегли себя, госпожа, – сказал он.

Устраивать карантин в этой и соседней деревнях уже бесполезно. Можно лишь убедить старост, что нельзя покидать деревню кроме как на полевые работы, а любого пришлого нужно задержать и изолировать, чтобы не понес болезнь по окрестностям. Впрочем, интуиция подсказывала Лансу, что и работать скоро смогут немногие.

– Разве неправду говорят, будто горловой жабой два раза не болеют? – спросила гоблинша.

– Как правило, не болеют, – согласился он. – Но, если прошло слишком много времени, невосприимчивость к болезни может ослабнуть.

Мина помолчала, размышляя, потом махнула рукой:

– Живым к Темному Богу еще никто не являлся, а кроме меня, помочь некому. Ты там передай Зигги, что я велела тебя в дом пустить, лавку выделить и накормить как следует. Хлеб я только вчера напекла, молока утром племянница принесла, каша в печи стоит.

– Он мне поверит? – поинтересовался Ланс.

– Поверит. Он хороший мальчик, добрый. Шебутной только, весь в отца, пусть Темный Бог пригреет его в подземном царстве.

– Спасибо, госпожа.

– И хватит меня госпожой обзывать! Ступай себе, пока все не прознали, что целитель в деревне. Не дадут ни поспать ни поср… – Она осеклась. – Простите, мэтр, у нас тут все по-простому.

– Господин, – привычно поправил ее Ланс. И, едва выйдя за калитку, понял, что гоблинша была права. У штакетника переминался с ноги на ногу сгорбленный старик.

– Прощенья просим, господин… Слышал я, вы целитель.

– Целитель, – кивнул Ланс. И, решив, не тратить зря время на расспросы, велел: – Веди.

И снова полная изба детей, жар, кашель, синие губы, лихорадочно хватающие воздух. Неужели никогда не найдется управа на эту заразу? Ланс подумал, что очень кстати захватил восстанавливающие магию зелья, и принялся за работу.

На улицу он выбрался, только когда солнце уже опустилось за вершины домов, озаряя деревню теплым розовым светом. Пожалуй, пока не поздно, нужно проверить старост обеих деревень. Благо до Солнечного Луга рукой подать: только мост перейти.

*** 34 ***

Старостой оказался кряжистый орк, много поживший, судя по седым прядям в волосах, собранных хвостом на макушке, но еще не согбенный временем. Лансу он понравился, а вот Ланс ему – вряд ли. Мало кто обрадуется, узнав, что придется поднимать выборных десятников и сотников, отправлять по