Книга Квест а,б,в,г… - Юрий Павлович Валин

на полушаге…

— Душно мне, душно! — стонал в коридоре дикий, нечеловеческий голос.

Обмерший Бро с трудом повернул голову — в конце коридора, у распахнутых лакеями дверей спальни, старик-полковник привстал в кресле, распростер неимоверно длинные руки. Свет свечей озарил непонятно откуда взявшуюся на иссохшем лице длинную, свалявшуюся бороду, длинные когти на скрюченных пальцах. А голос… голос, нет, в современных кино-хоррорах такого звука добиться не умеют. Халтурщики там, вообще без души работают.

«Как там Васька сказала — 'классика, тонко, всё на полутонах»? — с горечью вспомнил Бро — «а я вот сдержался чудом».

По счастью, хозяина уже завезли в спальню, дверь закрылась, отказавшие было нести князя ноги обрели некоторую чувствительность. Бро сделал шаг в сторону вожделенных удобств и чуть не налетел на хозяйку дома.

Юная дама смотрела в глаза гостю, этак очень многозначительно, с однозначным алчным блеском в расширившихся зрачках. И декольте у нее оказалось глубже, чем помнилось, тугие полукружья груди тоже блестели этаким белоснежным мрамором, отражались в очах дивной красотки.

«Кокаин, наверное. Или просто ликерчику перебрала, да еще муж от реальности очень вовремя отключился» — догадался Бро.

— Пардон, сударыня, пардон, — князь попытался проскочить вдоль стены, но проклятая черноглазая полковничиха раскинула руки в длинных, выше локтей митенках, заступила дорогу, не пропуская.

— Хозяюшка, белоснежка вы моя, ну какие сейчас игры⁈ — застонал Бро. — Примите еще рюмочку да идите к себе. Или к супругу загляните, ему там душно, проветрить бы спальню надо.

Глаза юной хозяйки сверкнули еще ярче, но князю, твердо нацелившемуся достичь цели (собственно, а какой еще выбор оставался несчастному гостю?) удалось проскочить под загребущей дланью. Бро радостно рванул по коридору, но ощутил, что не очень-то получается. Ноги не двигались, рот, пытавшийся изречь грубоватое, но весьма уместное к ситуации восклицание, остался беззвучен. Рука хозяйки властно надавила на плечи, без труда сгибая гостя.

«Ой!» — в ужасе подумал Бро. «А вдруг она еще и того… трансгендер ряженый⁈»

Но нет, видимо, любой классический ужас все же соблюдал границы допустимых приличий, красотка-хозяйка лишь ухватила гостя за шевелюру и по-кошачьи легко вспрыгнула на согнутую спину.Тут же, понукая, хлестнула веером. Бро против воли сделал шаг к ближайшему окну, за которым сияли снега, висел обращенный рогами вверх серп месяца.

«Летать⁈ Возить⁈ Никогда! Никогда князь Волков не падет до уровня ряженых стюардов из порно-роликов. Ублажать распутных барынек на таком морозе? Вот же ведьма! Нет, прочь! Я дойду, куда шел!»

Вера в свободу человеческой воли, отвращение к крепостничеству, пусть даже прекрасно-черноволосому, и переполненность мочевого пузыря, способны вершить чудеса. Князь Волков совладал с чарами, попятился и приложил всадницу спиной к стене. Стукнул вполсилы — все же юна извращенка, как бы не сломать нежных косточек. Ведьма ойкнула, как-то по-стариковски. Да и вообще бедра, ухватившись за которые, Бро пытался скинуть шалунью, оказались довольно вялыми и дряблыми, в другой бы раз ужаснулся…

Но не сейчас! Князь Волков сознавал, что на борьбу с суевериями, классическими парадоксами и историческими мракобесиями у него остаются считанные мгновения. Двинул посильнее, одновременно прихватывая за оборки платья на дамском шивороте, швырнул хозяйку через себя в лучших традициях основ самообороны без правил, некогда преподанных сыну предусмотрительным Волковым-старшим.

Не сдюжила ведьма, покинула свое верховое место, шмякнулась на холодный паркет, только и мелькнули под подолом ноги в черных кружевных чулках — по мимолетному взгляду, не такие уж и юные. Зашипела разъяренной кошкой и, оставляя следы когтей, метнулась прочь, взлетев прямиком по боковой стене коридора. Исчезла… нет, вновь высунула из-за угла голову со вставшими дыбом волосьями — издали показалась старой жуткой каргой.

Но Бро было не до мелких деталей. Ускоренной рысью князь устремился вперед. Вот она, заветная дверь, три шага…

Не суждено. Да что за дом такой, глубоко проклятый и порочный⁈

Перед страдающим двоечником вырос Пещерин — стройный и великолепный, в накинутой на плечи шинели с богатым меховым воротником, непоколебимый и холодный как гренландский айсберг:

— Князь, извольте на два слова.

— Изволю. Но позже. С дороги, ротмистр!

— Я вам не ротмистр! — немедля окрысился красавец. — И я никому не позволю в таком тоне…

— Потом доскажете! — двоечник, порядком раздавшийся в плечах за время бригадных работ, едва не снес чересчур разговорчивого офицера, и влетел в нужное помещение…

Уф! Стало легче. Вот прямо намного. В принципе, в этой непредсказуемой классике вполне можно жить, даже если в сортире пар едва изо рта не валит, по стенам озабоченные ведьмы мечутся, а под дверью топчется и изволит гневаться непонятно чей прототип в эполетах. Бро привел себя в порядок, вымыл и вытер руки, вышел.

— Пардон, сударь, я имел веские причины спешить.

— Полагаю, теперь вы не торопитесь? — процедил Пещерин, дернул усиками, и наотмашь хлестнул князя по лицу перчатками.

Было не больно, но обидно из-за полной неожиданности и непонятности.

— Это чего такое⁈ — вопросил офигевший князь Волков.

— Что такое⁈ Да я вас пристрелю как собаку, сударь! — загремел офицер, бледнея ликом под цвет оледеневшего стекла на окне. — Мерзавец! Шут! Кенгуриный паяц! Дуэль! Немедля! Я вас убью не раздумывая!

— За что? За то, что я по нужде спешил? — уточнил Бро, отказываясь верить изощренному извиву классическо-прототипной мысли.

— Нет, сударь, отнюдь! — голоса Пещерин не сдерживал, раскаты звонко разлетались по сортирному тупику коридора и окрестностям. — Как вы смели на нее так смотреть⁈ Да еще громко разглагольствуя о своих голых туземцах и нелепо выдуманных, отвратительно сумчатых скотах!

— Почему «выдуманных»? И на кого я, собственно, смотрел? — вопросил совершенно запутавшийся князь.

Действительно, этот Пещерин производил впечатление не совсем здорового субъекта. Спятил служивый. Выкатить претензии к байкам о кенгуру, это еще ладно — может, эта тема нарушает какие-то светские и религиозные приличия. Но на кого нельзя смотреть-то?

Круг запретных женщин оказался слишком широк. Несчастная крепостная снегурочка? Может, у Пещерина к бедняжке чувство нездорового сексуального характера? Или в Ольгу втюрился? — та запросто мимоходом с ума сведет, за ней не заржавеет. А вдруг это он о ведьме-полковничихе? Черт его знает, как давно этот псих знает хозяйку, может, с детства безнадежно влюблен в нимфоманку-акробатку.

— Беззащитная женщина в чужой стране, одна, практически не понимающая варварского языка! — бушевал Пещерин. — Вы, сударь, бесчестное животное! Вожделеть тонкую, чуткую, одинокую вдову и гадко намекать ей на сумчатую ехидну⁈ И это вы, открыто таскающий