Книга Пилигримы - Уилл Эллиот

Она понимала, в каком сложном положении оказался маг, — убить ее, разумеется, легче всего, однако если он это сделает, то будет Помечен, а в небесах слишком часто путешествуют ее сородичи. Если двадцать сестер набросятся на него одновременно, так легко ему не победить.

— Я какое-то время намерен продержать тебя здесь в клетке, — наконец произнес он. — Ты вошла в мой дом без разрешения и заслуживаешь наказания. Но послушай меня. Ты ведь действовала не по поручению драконов, а всего лишь удовлетворяла собственное любопытство. Если бы ты собирала сведения для них, то тем самым нарушила бы основополагающие законы мироздания, и они могли пойти на риск, а то и погибнуть. Не думай, что страх перед ними сдерживает разящую длань, — лишь твоя потенциальная польза. Вчерашний враг может стать сегодняшним другом, если он полезен мне и Проекту. Ты можешь послужить мне?

Она не стала бы служить ему и сочла этот вопрос очень глупым, а задавшего его мага — сумасшедшим, но зачем это говорить?

— Да.

Он пристально посмотрел на Инвию:

— Очень хорошо. Я должен решить, каким образом ты будешь служить мне. Я позволю тебе жить — во благо мне.

Он оставил ее одну. На следующий день раздался скрежет ключа в замочной скважине и вошел охранник с мечом, которым он махал, улыбаясь женщине.

— Хорошенькая, — произнес он.

Этот воин будет Помечен и сразу же отправлен на крыши, где ее сестры с легкостью смогут его найти и покарать, тем самым положив конец делу. Маг был очень умен. Он, должно быть, отдал приказ с присущим ему коварством и изобретательностью — а возможно, давным-давно приготовился к подобным случайностям и все продумал до мелочей. Он знал, что произойдет, если убить Инвию. Если маг достаточно осторожен, а этот слуга окажется на крыше связанным и с кляпом во рту, ее сестры никогда не узнают об истинной роли хозяина в ее смерти, и он может отправляться куда угодно, не опасаясь за свою жизнь. А вот этот ни о чем не подозревающий человек…

Ей было все равно, даже когда он перестал жадно пялиться и обрушил на нее занесенный меч. Ее задача выполнена. Другие, подобные ей, остались и будут действовать. Если бы ее жизнь была важна, драконы предупредили бы об опасности.

Смертный крик, как все крики умирающих Инвий, разнесся по всем уголкам Левааля, от замка до Конца Света, прокатился по рыбацким деревушкам у Моря Божьих Слез, по жарким пепелищам Могилы Инферно, по ледяным пикам Короны Ужаса. Его услышали все, кто не был глух. Спящим пригрезились мимолетные, наполненные ужасом кошмары о прекрасных вещах, которые жестоко ломали; бодрствующие невольно содрогнулись. Немногие знали, что именно они услышали.

Глава 18

Кейс открыл глаза, щурясь на свет солнца, которое он не мог увидеть на небе цвета слоновой кости. Если ему и снились сны, то он успешно забыл их. Ноги и спина отблагодарили его за недавнюю нагрузку, разболевшись так, словно его всю ночь колесовали и четвертовали поочередно. Колени были особенно вежливы, выражая свою признательность хрустом при каждом движении.

Он огляделся в поисках солнца, однако оно пряталось от глаз, если вообще таковое имелось на этом странном небе. Кейс считал, что таившийся за красной дверью мир должен быть похожим на соседний, настоящий, как два воздушных шарика, что он физически существует под тем же самым солнцем, даже если по какой-то причине его никто никогда не видел. Но этот дивный, знакомый запах травы при пробуждении! (Не впервые зеленый луг становился его постелью, далеко не впервые.)

Его разбудил топот и невнятный гул приближающейся толпы. Впереди зиял проход, через который Кейс выбрался из замка, прежде чем погрузиться в сон, близкий к бесчувствию, на небольшом пятачке травы неподалеку от гигантского белоснежного строения. И — Христос всемогущий! — только посмотрите, какая махина! Он почувствовал себя крошечной песчинкой. Кейс видел в полете, покоясь в крепких руках крылатой женщины, что замок выстроен так, чтобы обрести определенную форму. Сейчас старик был слишком близко, чтобы оную узреть, однако у него возникло странное ощущение, что перед ним предстало с раскрытой пастью нечто, которое должно тянуться на полмилю во всех направлениях, а то и дальше.

На лужайках теснились люди. Несмотря на отдельные проблески седых голов, большинство собравшихся было в возрасте земных студентов. Костюмы их были очень просто скроены. Некоторые сильно смахивали на европейцев с бледной кожей, светлыми или рыжими волосами; другие были смуглыми с лицами и фигурами восточного типа. Однако Кейсу показалось, что здесь не было четких различий между расами, и эта толпа, рассудил он, вполне могла оказаться единой этнической группой. Почти все были худыми до дистрофии, и все радостно рванули в замок, как только открылась створка ворот, через которые старый пьяница вчера вышел. Горстка стражников, направив копья остриями вниз, встали на платформе возле ступенек, загородив вход.

Кейс сел, потянулся и ощутил легкое головокружение.

— Привет, — произнес голос сзади.

Кейс развернулся, испуганный. На траве, скрестив ноги и сложив руки на коленях, сидела молодая женщина и наблюдала за ним. У нее были короткие светлые волосы и длинное зеленое платье, по своему покрою напомнившее стиль земного Средневековья — оно плотно облегало фигуру, однако было очень свободным в рукавах. Лицо женщины было не слишком красивым, но приятным, выражение его — вполне дружелюбным, — с возрастом Кейс обнаружил интересную особенность: все молодые женщины стали казаться ему невероятно прекрасными, словно он открыл новый тип красоты, более впечатляющий, нежели имели те молоденькие куколки, за которыми он бегал в юности. Однако он не желал их теперь так же, как в двадцать лет, он любовался ими, как красивым закатом, которого никому не взбредет в голову домогаться. Как долго, интересно, она тут сидит, наблюдая за тем, как он спит? И почему, бога ради, в ее взгляде отчетливо читается мольба?

— Доброе утро, — буркнул Кейс в ответ. Назрела проблема весьма деликатного свойства, однако он так и не придумал подходящего способа озвучить свои терзания. — Нисколько не хочу обидеть вас, но тут поблизости нет туалета или ванной…

Женщина рассмеялась:

— Вам нужно облегчиться?

Кейс кивнул, чувствуя, как по щекам расплывается румянец:

— Обычно я этого не делаю в присутствии других, поймите. Впрочем, как правило, я и перед замками не сплю.

— Я отвернусь, не беспокойтесь.

— Благодарю.

Кейс опасался, что кому-то из толпы взбредет в голову обернуться, пока он мочится на траву, однако, похоже, их интересовала лишь возможность одолеть эти ступеньки — собравшиеся наперебой умоляли непреклонных охранников пропустить их, а те хладнокровно не обращали на это внимания. И тут он вспомнил, что ожерелье по-прежнему у него на шее, значит, его никто не увидит.

Впрочем, эта женщина ведь увидела…

Кейс повернулся.

— Вы меня видите? — в упор спросил он. — Как это у вас вышло? Вы знаете вот об этом? — Он выразительно тряхнул бусами, висящими на шее.