Книга Неждана - Ника

это ж медведица, — подхватила многодетная баба.

— Да, ладно! — завопил Звездан.

— У нее сосцы, по ним течет молоко… — почему-то заплакала какая-то девка.

— Да, не бывает зимой, — спорил со всеми подслеповатый дед.

— А ты сам посмотри! — огрызались на него. — Поближе подойди, коли не боишься! Пощупай!

Медведица заревела и подняла морду вверх, растопырила передние лапы. Теперь уже все стоявшие рядом видели, как из розовых длинных сосцов на бурую шкуру капало молоко.

— Макошь пришла за сироту вступиться, — громко закричала Надея. — Дождались, нелюди.

— Богиня Макошь — матерь всехняя показалась из леса медведицей… — зашептала сообразительная девчонка.

— Поди, всех накажет, кто ведьму… Неждану обижал, — засопел мальчишка не из пугливых, но стал пятится назад, к своим саням, к рОдной мамке.

Медведица шла на людей, рвала когтями морозную ночь. Все разбегались кто — куда. Один из факельщиков бросил огонь, чтобы затеряться среди ярмарочного люда. Осоловевший пьяный мужик, подхватил его факел и закинул на крышу избы Власа.

Рябая баба силой вырвала огонь у другого испуганного паренька в малиновом кафтане и тоже швырнула факел в разбитое окно. Уже полыхало подожженное кем-то крыльцо.

Новенький в отряде факельщиков подумал, что поступил какой-то приказ, который он пропустил — надо палить дом ведьмы, и тоже кинул свой факел на крышу, только с другого боку.

Вороной, наконец, сбросил с себя Колбуда и все три его подбородка. Княжий виночерпий ползал на коленях, перемазался гнилой свеклой и вонючей рыбьей требухой. Кто-то украл его богатую лисью шапку, что скатилась в снег. Колобуд тянул растопыренные пальцы в перстнях к бегущим людям, приказывал, чтобы кто-нибудь помог ему подняться. Вместо этого резвый лихой паренек пнул его в зад, подпрыгнул, оттолкнулся и помчался дальше, оставив грязный след от сапога на бархатном кафтане.

Изба полыхала с четырех сторон. Медведица ревела на дворе, распугивая толпу. Местные разбегались и прятались по избам. Прочие валились в сани и правили лошадьми в сторону тракта. Сильные выбрасывали из чужих саней тех, кто пожиже, погоняли лошадей. Все молили о пощаде, о спасении. Надо ж было так древнюю богиню Макошь прогневить, чтобы людям наяву показалась, медведицей из леса вышла.

Никто не помог семье Власа бороться с огнем.

Пронзительно в дыму голосила Сорока. Когда начался пожар, она посадила Богдашу на сундук и потащила к выходу. Мальчишка сразу начал задыхаться. Сорока поставила сундук, чтобы сбросить непосильную ношу, и спасать только сына. Но Богдан уже куда-то схоронился. Мать отчаянно искала его в дыму. Наткнулась на Прекрасу, подтолкнула ее к выходу и снова продолжала искать любимого сыночка.

Первой из огня выбежала Забава. В одной руке она несла орущего вертлявого Авоську, другой — тащила волоком притихшую Голубу. Кот выскочил за ними сам.

Добросвет вывел на воздух Власа, тот кашлял и мало что понимал. Хозяин дома даже не смотрел на пожар, не замечал ревущую рядом медведицу. Его старший сын бросился обратно в пламя спасать братьев и сестер.

Как только первый факел упал на крышу, Надея стащила с крыльца бьющуюся в конвульсиях Неждану. Они обе повалились в снег, и Ванькина мать крепко держала девчонку. Та вроде начала успокаиваться, крики и всхлипы потихоньку сходили на нет.

Добросвет отыскал в дыму и вывел из пожара зареванную Милашу. Яромир выбросил Щекаря и Удала в разбитое в окно. Те попадали в снег в одних рубашонках, и сейчас орали от холода и страха. Их звонкие сильные голоса оглушали Поспелку.

Влас по-прежнему не двигался. Все, что происходило вокруг, казалось, не доходит до его сознания.

Наконец, Сорока вытащила на руках Богдашу, он не дышал. Она тормошила мальчишку, прикладывалась губами к его губам, вдыхала в него свою жизнь. Потом надумала растирать его щеки и шейку снегом, отчаянно кричала и толкала в грудь. Все ее усилия не прошли даром, Богдан открыл глаза и сделал пару слабеньких вдохов.

Всеволод и Вячеслав уже открывали стойла, выгоняли коней. Истома и Услада гнали из дыма коров, те горестно и протяжно мычали. Сами повыпрыгивали из загончика испуганные поросята. Они носились по снегу, шарахались от огня, от ревущей медведицы и визжали так, что закладывало уши. Бегали по двору и куры, те, что остались, хлопали крыльями. Повсюду кружились в воздухе белые перышки — то ли от куриной беготни, то ли от треснувшей перины в избе.

Надея все еще крепко держала Нежданку, не пускала ее в охваченный пламенем дом.

— Деда! Дедусь! — рыдала девочка.

Выбегая из огня, никто не вспомнил про старого Василя за печкой.

Все давно заволокло дымом, огонь уже подобрался под самую крышу, лизал своими длинными языками резного конька. Спасать уже было некого — Надея это понимала, поэтому сильнее вцепилась в девку, гладила ее по вихрастой макушке.

До того, как появилась медведица, Досада успела оттяпать своими овечьими ножницами почти все прядки с этой бедной головушки, выхватывала их криво да неровно, старалась резать покороче.

Страшно затрещало догорающее крыльцо, сложилось на земь.

Влас резко обернулся. Как будто только сейчас он услышал и увидел, что происходит.

— Где дети? — заорал он Сороке.

— Да, спасли уж всех без тебя, — зло огрызнулась она.

Влас снова посмотрел на полыхающий дом.

— Батя! — вдруг закричал он, озираясь по сторонам.

Старика нигде не было.

Влас поднялся на ноги и, шатаясь, пошел в сторону пожара. Добросвет увидел это и побежал к нему с другого конца двора. Он надеялся перехватить, остановить отца до того, как тот шагнет в огонь на верную погибель.

— Держи! Держи его! — кричала в след Отрада.

— Тятя, не ходи! Тятя, не надо! — умоляла Забава, прижимая к себе кота.

Но тут Влас как будто очнулся, сверкнул вороньим глазом. Он крепко сжал кулаки, наклонил вперед голову на бычьей шее и ворвался в родной дом через огромную дыру, прогоревшую в стене.

Он бежал влево, туда, где за печкой почти три последние года лежал немощный отец.

То был последний миг, когда все видели Власа.

Страшный треск расколол раннее утро. Крыша прогорела настолько, что сложилась внутрь