Книга Убийство на улице Морг. Рассказы - Эдгар Аллан По

образом, оборот весьма серьезный для мистера Пеннифитера, который к тому же страшно побледнел и на вопрос, что скажет он в свою защиту, не мог выговорить ни слова. Это, разумеется, усилило подозрение, и немногие друзья, которых еще не успел оттолкнуть его развратный образ жизни, тотчас отреклись от него все до единого и еще громче, чем давнишние и заклятые враги, требовали его немедленного ареста. Зато великодушие мистера Гудфелло проявилось в полном блеске, еще усиливавшемся вследствие контраста. Он горячо и с истинным красноречием защищал мистера Пеннифитера, несколько раз намекнув, что прощает буйному молодому джентльмену – «наследнику почтенного мистера Шоттльуорти» – оскорбление, которое он (молодой джентльмен), без сомнения, в порыве страсти, нашел уместным нанести ему (м-ру Гудфелло). Прощает от всей души, – говорил он, – и что касается его самого (м-ра Гудфелло), то он не только не станет подчеркивать подозрительные обстоятельства, которые, к несчастью, действительно говорят против мистера Пеннифитера, но сделает все, что от него (м-ра Гудфелло) зависит, употребит все свое слабое красноречие, дабы… дабы… дабы смягчить, насколько позволит совесть, худшие стороны этого крайне запутанного дела.

Мистер Гудфелло добрых полчаса распространялся на эту тему, обнаруживая превосходные качества своего ума и сердца, но пылкие люди редко находят удачные аргументы, – в пылу рвения, стараясь услужить другу, они не могут избежать всякого рода промахов, contretemps[74] и mal a propos[75] – и, таким образом, при самых лучших намерениях нередко ухудшают дело.

Так было и в данном случае с красноречием старого Чарли: хотя он ратовал в пользу подозреваемого, но как-то выходило, что каждое слово его только усиливало подозрения и возбуждало толпу против мистера Пеннифитера.

Одной из самых необъяснимых ошибок оратора было его выражение «наследник почтенного мистера Шоттльуорти», примененное к подозреваемому. Присутствующие вовсе не думали об этом раньше. Они знали, что год или два тому назад покойный, у которого не было родни, кроме племянника, грозил лишить его наследства, и воображали, что это дело решенное, – такой простодушный народ рэттльборосцы, но замечание старого Чарли сразу навело их на мысль, что ведь угроза могла остаться только угрозой. Тотчас явился естественный вопрос: «cui bono?» Вопрос, который еще более, чем находка жилета, послужил к обвинению молодого человека в страшном преступлении. Во избежание недоразумений позвольте мне отвлечься на минуту от моей темы и заметить, что крайне лаконичная и простая латинская фраза, которую я сейчас употребил, переводится часто совершенно неправильно. Во всех модных романах – у миссис Гор, например, автора “Cecil”, цитирующей все языки от халдейского до чиказавского, – во всех модных романах, от Бульвера и Диккенса до Энсворта, два простых латинских слова “cui bono” переводятся: «С какою целью?» или «Для чего?» Между тем их истинное значение: «Для чьей выгоды?» или «Кому на пользу?» Это чисто юридическая фраза, применимая именно в таких случаях, как излагаемый нами, когда вероятность того, что данный индивидуум совершил преступление, связана с вероятностью пользы, которую он извлекает из этого преступления. В данном случае вопрос “cui bono?” говорил против мистера Пеннифитера. Дядя, составив завещание в его пользу, угрожал ему лишением наследства. Но угроза не была приведена в исполнение; первоначальное завещание, по-видимому, не было изменено. Если бы оно было изменено, единственным мотивом преступления могла бы явиться месть, но и этот мотив парализовался бы надеждой вернуть расположение дяди. Но раз оно осталось неизменным, а угроза постоянно висела над головой племянника, преступление вполне объяснялось: так весьма остроумно рассудили почтенные обыватели местечка Рэттльборо.

Ввиду этого мистер Пеннифитер был тут же арестован, и после непродолжительных дальнейших поисков толпа повела его в город. На обратном пути явилось новое обстоятельство, подтверждавшее подозрения. Заметили, что мистер Гудфелло, который все время шел впереди толпы, побуждаемый своим рвением, внезапно остановился и поднял с земли какую-то маленькую вещицу. Взглянув на нее, он хотел было спрятать ее в карман, но окружающие заметили это и, разумеется, помешали ему. Найденная им вещь оказалась испанским ножом, в котором многие из присутствующих узнали нож мистера Пеннифитера. К тому же на ручке были выгравированы его инициалы. Лезвие ножа оказалось окровавленным.

Никаких сомнений не оставалось более насчет виновности племянника, и тотчас по возвращении в Рэттльборо он был передан судебному следователю.

После этого дело приняло самый скверный оборот для обвиняемого. На вопрос, где он находился утром, в день отъезда мистера Шоттльуорти, мистер Пеннифитер имел дерзость объявить, что в это время он охотился с винтовкой в лесу, в окрестностях того самого пруда, где его окровавленный жилет был найден благодаря остроумию мистера Гудфелло.

Последний вскоре явился к следователю и со слезами на глазах просил подвергнуть его допросу. Он объявил, что священное чувство долга перед ближними и Творцом не позволяет ему более хранить молчание. До сих пор искренняя привязанность к молодому человеку (несмотря на оскорбление, нанесенное ему, мистеру Гудфелло) побуждала его напрягать все силы ума, дабы объяснить в благоприятную сторону подозрительные обстоятельства, явившиеся такой серьезной уликой против мистера Пеннифитера; но теперь эти обстоятельства слишком убедительны, слишком бесспорны; так что он не станет медлить более и расскажет все, что ему известно, хотя сердце его (мистера Гудфелло) готово разорваться. Затем он сообщил, что вечером, накануне отъезда мистера Шоттльуорти, этот почтенный старик объявил племяннику вето, в присутствии своего друга (мистера Гудфелло), о своем намерении съездить завтра в город и отвезти в «Банк фермеров и механиков» огромную сумму денег, прибавив при этом, что он твердо решился переделать завещание и не оставить племяннику ни гроша. Он (свидетель) торжественно обращается к обвиняемому и просит его ответить по совести, правду ли говорит он (свидетель) или неправду. К удивлению всех присутствующих мистер Пеннифитер ответил, что свидетель говорит правду.

Следователь счел своим долгом поручить двум констеблям произвести обыск в комнате обвиняемого. Они вернулись почти тотчас и принесли с собой знакомый всем кожаный порыжевший бумажник, с которым покойный почти никогда не разлучался. Содержимое бумажника, однако, исчезло, и следователь тщетно старался допытаться у обвиняемого, что он с ним сделал и где припрятал. Тот упрямо отговаривался неведением. Констебли нашли также под тюфяком этого несчастного рубашку и шейный платок с его инициалами, перепачканные кровью жертвы. В это самое время лошадь покойного околела от раны, и мистер Гудфелло предложил немедленно произвести вскрытие и попытаться найти пулю. Так и сделали, и точно для того, чтобы уничтожить последние сомнения насчет обвиняемого, мистер Гудфелло после тщательного исследования груди животного нашел и извлек пулю замечательно большого калибра. Она как раз подошла к винтовке мистера Пеннифитера,