Книга Утопия - Линкольн Чайлд

— Так-так, — сказал Аллокко. — Надо будет взять их на заметку.

Личные отношения на публике среди персонала если и не запрещались, то однозначно не поощрялись.

В поле зрения камеры возник Джон Доу. Он прошел немного вперед, а затем остановился прямо посреди дороги. Люди проходили мимо, не обращая на него внимания.

— Что он, черт побери, делает? — спросил Аллокко.

Джон Доу неожиданно посмотрел вверх, прямо в объектив, улыбнулся и поднес руку к галстуку, словно собираясь поправить узел.

— Вот нахал, — пробормотал Барксдейл. — Подлец, улыбчивый подлец, подлец проклятый…[26]

Внезапно картинка резко дернулась, и монитор заполнился помехами.

— Что за черт? — воскликнул глава службы безопасности.

Руки Пеккема забегали над клавиатурой.

— Не знаю. Отсчет времени идет. Вероятно, какой-то сбой программы.

Через несколько секунд картинка вернулась на место. Перед камерой все так же шли безразличные ко всему толпы. Но Джон Доу исчез.

— Выведи А-1905,— сказал Аллокко, глядя в перечень. — Та же синхронизация.

На экране появились точно такие же серые помехи — и так же исчезли несколько секунд спустя.

— А-1906. Давай быстрее.

И снова никакого изображения.

— Господи, — пробормотал начальник службы безопасности.

Он подошел к двери и открыл ее.

— Внимание, — обратился он ко всему Улью. — Были ли какие-то проблемы с цифровым каналом номер пять десять минут назад?

Охранники повернулись к нему. Один из них кивнул.

— Да, мы теряли сигнал секунд на десять.

— Что? По всей системе?

— Нет, сэр. Часть уровня «А» и Сохо-сквер в Газовом Свете.

Алокко закрыл дверь и снова повернулся к Пеккему.

— Давай проследим очевидные пути, по которым он мог пойти. Выведи А-1940. Синхронизация на десять секунд вперед.

Несколько минут они тщетно просматривали данные с различных камер. В конце концов Аллокко вздохнул и развел руками.

— Что скажете? — спросил он.

— Вряд ли дело в технике, — ответил Барксдейл. — Она не могла таким образом отказать, учитывая систему резервирования. — Он взглянул на Сару. — Очередной сбой.

— Не думаю, — сказала она. — Слишком уж подходящий момент.

У нее возникла новая — и весьма неприятная — мысль.

— Мы можем отследить его значок? — спросила она.

— Уже пытались, — ответил Аллокко. — Вероятно, он у него пустой. Ральф, продолжай сканировать. Дай знать, если на него наткнешься.

Начальник охраны отвернулся от монитора.

— И что теперь?

— Будем ждать, — сказал Барксдейл.

Сара посмотрела на часы. Двадцать пять минут второго.

13 часов 15 минут

Лаборатория прикладной робототехники Терезы Бонифацио, вероятно, была самым неприбранным помещением из всех, которые Уорну доводилось видеть после общежития в Массачусетском технологическом институте. Среди царившего в Утопии образцового порядка она казалась воинственным вызовом, символом независимости. Повсюду валялись толстые технические справочники с помятыми страницами и порванными корешками. В углу стоял похожий на скелет робот с поднятой в позе статуи Свободы рукой, облаченный в мантию из компьютерных распечаток в бело-зеленую полоску. Где-то играла мелодия «Парадайз-сити». В отличие от остального Подземелья Утопии, почти лишенного запахов, здесь ощущался странный легкий аромат, похожий на рыбный. Уорн невольно наморщил нос, оглядываясь вокруг. Вместо обычных сверкающих фотографий основных достопримечательностей Утопии или девизов в рамках стены лаборатории Терезы украшали яркие плакаты группы «Ганз энд роузис». На одной из них красовался автограф, сделанный большим красным маркером:«Мир, любовь, Слэш». К обратной стороне двери была прикреплена открытка с надписью «Борокай-бич, Филиппины». Рядом кто-то приклеил скотчем написанную от руки цитату:

«Если задачу нельзя разбить на части, поскольку существуют ограничения на последовательность выполнения этапов, то увеличение затрат не оказывает влияния на график. Чтобы родить ребенка, требуется девять месяцев, независимо от того, сколько женщин привлечено к решению данной задачи.

Фредерик П. Брукс-младший.

Мифический человеко-месяц»

Тереза сидела в дальнем углу, почти невидимая из-за груды специализированных журналов и прошлых выпусков «Дайджеста индустрии развлечений». Она что-то паяла — между ее ладоней поднималась тонкая струйка дыма. Заметив ученого, она отложила паяльник, сдвинула защитные очки на лоб и подошла к нему.

— Эндрю, я так рада вас видеть, — сказала она приятным низким голосом, широко улыбаясь. — Не могу поверить, что вы наконец… о господи!

Уорн проследил за ее взглядом. В лабораторию только что вошла Джорджия, за которой по пятам следовал Непоседа. Робот тотчас же остановился, водя вокруг датчиками, словно не в силах обработать все окружающие его препятствия.

— Не беспокойтесь, — сказала Джорджия. — Это всего лишь Непоседа.

— Да, конечно. — Тереза несколько мгновений разглядывала большого робота, затем снова повернулась к Уорну и рассмеялась глубоким контральто, которое он столь часто слышал в телефонной трубке. — Знаете, в нашем отделе вы нечто вроде легенды. Никто вас никогда не видел. Единственные, кто разговаривал с вами по телефону, — Барксдейл и я. Ходила даже шутка, что вас на самом деле не существует, что вы — просто некое изобретение Найтингейла. Когда распространился слух, что вы приезжаете сегодня утром, по крайней мере двое спрашивали меня, правда ли это.

— Да что вы говорите!

Уорн посмотрел на Джорджию, которая стояла рядом с ним, с любопытством оглядывая беспорядок вокруг. В ее присутствии он не мог сказать Терезе, что он обо всем этом думает. По крайней мере, пока. Но даже при всем при том — будь он проклят, если купится на подобную лесть.

Запах здесь чувствовался сильнее, и Джорджия наморщила нос.

— Это багунг, — сказала Тереза, поворачиваясь к Джорджии, и снова рассмеялась.

— Как-как?

— Креветочная паста. Ее-то запах ты и чувствуешь. С зелеными манго — просто фантастика. Хотя никто больше не может этого вынести, кроме меня. — Ее шаловливая улыбка стала еще шире. — Вот почему я обычно обедаю здесь, а не в кафе.

Вспомнив об открытке с изображением пляжа, Уорн полез в глубины собственной памяти.

— Запах — «мабахо», — сказал он. — Верно? Вкус — «масарап».

Тереза уставилась на него.