Книга Ваше Сиятельство 2 - Эрли Моури

в тело, к которому я смогу прикоснуться.

— Сегодня нет, Астерий. Ведь, мы увидимся очень скоро — в субботу. Не забыл: храм Артемиды Берегущей на Гончарной? Я пришла всего лишь напомнить об этом и предупредить… — она наклонила голову, качнув белыми волосами. Сегодня в них было больше отблеска серебра.

— О чем предупредить? — меня хотелось скорее спросить ее об Айлин. Нетерпелось узнать, услышала ли богинями мои молитвы.

— О том, что если тебе будет тяжело, ты все равно обязательно приди, — эти слова Охотницы насторожили меня.

Повисла тишина. Я смотрел на Артемиду, видя печаль в ее серебристых с небесным отблеском глазах.

— Что-то плохое случится с Айлин, — спросил я.

— Я знаю о твоих молитвах. Знаю, что ты взывал к Асклепию, только он не слышит. Гера куда-то его увела. Увы, на его помощь рассчитывать не стоит, поэтому я говорю, что может случиться любой исход для человека, о котором ты просишь. Если случится плохое, то не замыкайся в себе — все равно приди в храм, — ее голос в моем сознании стал тише и вкрадчивее.

— Да, Величайшая, я приду. Обещаю, — радость, недавно бившаяся в моем сердце, сразу исчезла.

Артемида не будет говорить такие слова без особой причине, уж я знаю богов. В своих речах они открывают говорят гораздо меньше, чем могли бы открыть на самом деле.

— Мне удалось узнать, о чем было римское пророчество, — сменив тему на другую, по-прежнему важную для меня, Небесная Охотница слабо улыбнулась.

Я не ответил, думая об Айлин. О том, как жутко все поворачивалось и вспоминал прежние слова Геры.

— Знаю, тебе это важно, и ты хотел бы узнать скорее, — продолжила Артемида, — но, увы, сейчас не время. Обещаю, я все скажу в субботу. Терпения тебе, Астерий, и удачи, — сказав это, она сложила руки прощальным жестом. Жемчужный свет вокруг богини начал бледнеть, и сама она растворилась в воздухе.

После ее исчезновения, я сел на подоконник, откинув штору и закурил. Глупая позиция, для человека, который пережил ни одно покушение — ночью в своем доме, на самом видном с улицы месте. Глупая, потому что моя смерть для кого-то остается важной целью. Ах, да, интуиция… она у меня есть. Но сейчас эта полезная, свойственная многим магам штука придушена вестью, принесенной Артемидой. Нет, не той вестью, что римское пророчество теперь известно — эта новость, конечно, вызвала бы много радости, и вероятно, приблизила меня к решению важнейших для меня вопросов. Но придушена теми словами, которые Небесная Охотница так осторожно донесла до меня относительно Айлин. Теперь я знал, что моя любимая подруга не выживет. И безумно жаль, что я не смогу сказать ей даже нескольких слов, прежде чем смерть разлучит нас.

Я решил не идти завтра в школу. Дома, посредством коммуникатора, я мог гораздо быстрее освоить тот материал, который давали в школе. Пойду лишь в субботу, на предстоящую контрольную по биохимии. У меня даже возникла мысль, что в школу я ходил лишь из-за Айлин. Ходил, чтобы больше видеться с ней, сидеть за одной партой, прикасаться к ней. Истинную ценность человека мы осознаем лишь потом, когда его нет рядом. И особо остро чувствует лишь тогда, когда понимает, что его, скорее всего, уже никогда с нами не будет.

Я докурил, усилием воли отодвинул тяготившие меня мысли и сел за терминал коммуникатора. Решил позаниматься час-полтора геометрией и исчислениями Ерофеева. Астерий схватывал знания быстро. Тем более школьные. Хотя основы многих миров заметно отличались и в них могла быть другая физика, другая химия с иными свойствами веществ, непохожие математические системы — все равно я научился ловить то, что их объединяло. Научился понимать важные единые принципы и сопоставлять свои прежние знания с новыми. Поэтому за какой-нибудь час я вполне мог освоить материалы семи-десяти уроков.

Пока я занимался, трижды пискнул эйхос. Стало тревожно. Больше всего я опасался, что придет сообщение от дежурного Палат Надежды. Сделав несколько записей в тетрадях, я выключил терминал и позволил себе посмотреть сообщения на эйхосе. На сердце чуть отлегло: пришло лишь от графа Голицына, Ольги и Светланы Ленской.

Поскольку я решил завтра не иди в школу, Жоржу Павловичу я ответил следующее:

«Добрейшего вечера, ваше сиятельство. А давайте тогда так: чтобы не мучить друг друга ожиданиями, завтра десять тридцать я буду у вас, в Директории. Пожалуйста, предупредите на пропускном пункте».

Сообщение от Ковалевской было коротким, но приятным:

«Как ты, граф? Я с тобой. Целую» — и теплый звук ее поцелуя в завершении.

Ленская неожиданно разговорилась: недоумевала, как это могло произойти с Айлин, пересказала, какие разговоры ходят в школе вокруг этой истории и какие-то глупые сплетни обо мне.

Перед сном, уже лежа в постели, я по обычаю просканировал состояние своего тела, внес необходимые коррективы, затем занялся прокачкой магических шаблонов. Особое внимание уделил «Маске Лжеца» и вложенной в этот шаблон свежей заготовке «Саруман».

Я проснулся по сигналу будильника. Первым делом рука потянулась к эйхосу. Там меня ждало лишь одно сообщение от Голицына:

«Приезжай. Буду очень ждать!».

Сегодня я немного изменил обычный распорядок дня: не пошел сразу в ванную, а спустился в тренировочный зал и позанимался там минут сорок до легкой усталости и незначительного пота. Потом бегом в ванную и на завтрак. Мама уже сидела за столом, Ксения как раз поднесла для нее кофе с бисквитом.

— Доброе утро, ваше сиятельство, — служанка расплылась в широкой улыбке, уточнила, что мне подать на завтрак. Покачивая пышной грудью, удалилась на кухню.

— Ты в школу опоздаешь, — забеспокоилась мама, звякнув чайной ложечкой.

— Нет, не опоздаю. Я в нее не пойду. У меня после десяти важная встреча с Жоржем Павловичем, — известил я.

Графиня, конечно, не стала возражать. А я, после того как наполовину справился с яичницей и беконом, негромко ее спросил:

— Как у тебя прошел вчерашний вечер? Была в гостях у Евстафьева?

Она покачала головой.

— А где ты была, мам? — я знал, что она приехала поздно, когда я уже лежал в постели.

— Саш, что за вопросы? — она отвела взгляд, и мне многое стало ясно.

— Ты была с тем молодым человеком, имя которого Майкл? — я взял ее руку мягко требуя ответ.

— Саш, почему тебя это так интересует? — она поднесла чашечку кофе к губам, не в силах скрыть смущение.

— Потому. Потому, что мне небезразлично происходящее вокруг тебя. Говори, да или нет, — настоял я.

— Да. Я была с Майклом. Он мне нравится. И не надо мне сейчас ничего говорить о Евстафьеве, — она отпила несколько глотков и стукнула чашечкой о блюдце.

— О чем вы с ним говорили? — я отправил в рот кусочек бекона.

— Обо всем. Даже о тебе. Майкл очень заботливый, говорил, что юноши в твоем возрасте очень сложны. Выражал понимание, когда я говорила, что мне бывает трудно с тобой. Спрашивал о твоих успехах в школе и планах. Мне с ним легко, Саш, — неожиданно разговорилась она. — Легко говорить, общаться на любые темы. Когда он узнал, как погиб Петр Александрович, то очень соболезновал, сожалел, что я так рано потеряла мужа и живу без крепкой опоры. Майкл чудесный человек — он понимает меня с полуслова. И он очень хорошо воспитан, необыкновенно галантен. Между прочим, он закончил два университета в Кембридже и Риме. После Майкла не хочется даже думать о Евстафьеве.

— Ты же сказала ничего не говорить о Евклиде Ивановиче, и сама заговорила о нем, — я отодвинул тарелку, немного недоев завтрак.

— Саша, все больше не трогаем эту тему! — она снова схватилась за чашечку с кофе.

— Где вы были с Майклом? — я тоже принялся за кофе.

— Мы ужинали в шикарном ресторане «Сады Вико» на Тверской. Это был очень приятный вечер, — Елена Владимировна прикрыла глаза. — Кстати, если ты твердо решил пойти по стопам отца, то Майкл рекомендовал не ограничивать себя выборов имперских академий. Он считает, что разумнее рассмотреть академию в Бирмингеме — там факультет боевых летающих машин с гораздо более высокой базой, чем в наших Редутах.

— А после ресторана ты поехала сразу домой? — полюбопытствовал я.

— Саша! Что за вопросы⁈ — графиня отодвинула блюдце и встала из-за стола. — Ты не должен меня об этом спрашивать! — сердито сказала она, повернувшись.

Скоро шаги Елены Викторовны стихли в коридоре.

— Ваша сиятельство, вам не понравился