Книга По головам 4 - Ярослав Георгиевич Горбачев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гораздо больше пугало другое. Будто собираясь прыгнуть с высоты в глубокую воду, янабрал в лёгкие побольше воздуха и только после этого повернулся лицом ко всему тому великосветскому ужасу, который меня ожидал.
Какие-то секунды — и мы окунулись в бурлящее море сияющей украшениями и дорогими нарядами публики.
— Снежана, Стоян! Рады видеть вас!
Первые люди, жаждущие новостей и общения, встретились нам тут же, ещё перед входом. Энергичная дама, на тело которой было нанизано просто невероятное количество всевозможных украшений, и сопровождающий её усатый кавалер. Они направились нам прямо наперерез. Снежана повернулась в их сторону и улыбнулась, с некоторой задержкой это же сделали и мы со Стояном.
— Здравствуйте, здравствуйте!
— Снежана… А представь-ка нам своего кавалера… Это же Темнозар, да? Тот самый, который бежал со своей родины?
— Да. Феодосия Львовна, Всесвет Захарович… Темнозар Храбрович!
— Очень приятно! Темнозар, а скажите, вы ведь с Ирия… Что вы думаете насчёт того, что когда-то он с Домом был единым государством?..
— Я считаю, что это были отличные времена. Сила в единстве!
— Как неожиданно слышать такое мудрое изречение от ирийца! Золотые слова!
— Феодосия Львовна, Всесвет Захарович… Извините, мы пойдём…
— Да-да, конечно же! Приятно было познакомиться, Темнозар!
От одних местных хищников мы отбились — а сколько ещё их ждало внутри, в ярко освещённых, наполненных гомоном и звуком множества шагов фойе! И каждому, кто к нам подходил, надо было вежливо улыбнуться, пожать руку, что-то сказать, ответить на бессмысленные и дежурные вопросы, изобразить интерес и поддерживать беседу какое-то время.
Это было сложно.
В отличие от меня Перовские, казалось, были полностью в своей стихии — Снежана всем искренне улыбалась, Стоян щедро сыпал комплиментами, причём от его язвительности не осталось и следа, с посторонними он вёл себя вежливо и обходительно, и даже про свой коммуникатор как будто забыл.
Я на фоне этих двоих наверняка выглядел неуклюжей деревенщиной, но меня данный факт совершенно не беспокоил. Моя задача — исключительно торговать лицом. Сделать так, чтобы все смогли убедиться, что я никуда не делся и будто бы не покидал планету. Всё. А что там при этом скажу и как буду выглядеть… Да плевать.
К счастью, приехали мы не заранее, а почти впритык. Вероятно, спасибо за это следовало сказать Снежане, а вернее — тому, сколько времени она собиралась и наводила красоту.
Вскоре прозвенел первый звонок, мы распрощались с очередными желающими поговорить с необычным гостем знатными домчанами и прошли-таки ксвоей ложе.
Красиво расписанные какими-то рельефными картинами створки бесшумно закрылись за нашей спиной, оставив нас втроём. И это был настоящий кайф. Даже общество братца Снежаны не казалось мне теперь таким уж неприятным.
Я рухнул на один из свободных стульев. Не впереди, ближе к сцене и к залу, где места по идее лучше, а в глубине. Притягивать к себе взгляды всех присутствующих совершенно не хотелось, ощущал себя обезьянкой в зоопарке, на которую все пришли поглазеть.
— Темнозар! Ты же оттуда ничего не увидишь…
— Плевать. Я же не смотреть сюда пришёл, а себя показать. И это я уже, наверное, сделал?
— Ну как так можно, Темнозар! Наш Большой театр известен далеко за пределами системы, я же рассказывала! Многие сюда прилетают специально, чтобы только посетить его. Билеты обычно достать очень сложно. А ты…
— А я просто посижу тут и отдохну немножечко. Мне же, в конце концов, скоро предстоит весёлая поездка…
— Ну, Темнозар!..
— Сестра. Да оставь ты этого ирийского варвара в покое! Ну не хочет он приобщаться к высокой культуре и к прекрасному, да и Кровавые с ним…
После этой фразы моё желание хорошенько отделать этого заносчивого молодого одарённого вернулось с новой силой. Но я сдержался.
Даже не стал ничего говорить в ответ. Просто демонстративно прикрыл глаза, будто происходящее вокруг не интересует меня совершенно. Будто я и правда какой-то там ирийский варвар — хотя того, что домчане якобы культурнее ирийцев, за всё время пребывания на обоих этих небесных телах так и не заметил. Скорее, сказал бы, что они друг от друга практически не отличаются.
Снежана слова брата комментировать тоже не стала. Только картинно вздохнула, смерив меня долгим укоряющим взглядом. Таким, что нестерпимо захотелось открыть глаза и что-нибудь на это сказать. Но — сдержался опять.
И уж тем более о том, что на самом деле вижу всё вокруг глазами многочисленных камер, говорить не стал.
А посмотреть было на что.
В первую очередь, конечно, на сам театр. Исполинский купол, построенный вокруг солидных размеров сцены, похожий на улей с сотами лож для особенно знатных гостей. Всё это было щедро украшено скульптурами и лепниной, освещено сияющими золотом старомодными люстрами, и по словам Снежаны, имело идеальную акустику.
Следующим на себя обращало внимание расположенное в оркестровой яме изделие. Раскинувшаяся на многие метры груда из стали, меди, дерева и кожи — робот с множеством манипуляторов, сращённый в единое целое с несколькими сотнями музыкальных инструментов. Торчащие во все стороны трубы органа и духовой секции, расположенные друг над другом ряды скрипок, альтов и виолончелей — имитация классического симфонического оркестра, несколько десятков разномастных барабанов, и, самое главное — множество расположенных в ряд натянутых струн, в зависимости от способа извлечения звука из них способных имитировать целый спектр инструментов — арфу, гигантский контрабас, разнообразные гитары и даже что-то вроде рояля. Все изменения производились выбором типа действующих манипуляторов и изменением способа усиления звука — либо с помощью выдвигаемых поверх всей конструкции корпусов акустических резонаторов, либо специальными устройствами.
По словам Снежаны, вся эта штуковина была изобретением какого-то известного композитора, имевшего достаточно средств для найма нужных мастеров и материального воплощения задумки. Причём, хотя я видел подобное впервые, робот-оркестр являлся лишь одним из множества подобных, созданных разными людьми, и не только, в самых разных концах обитаемого мира. Все они были уникальны и отличались друг от друга довольно значительно, поэтому регулярно гастролировали по звёздным системам, позволяя знатокам насладиться особенностями звучания.
Когда мы вошли в нашу ложу, оркестр «разыгрывался».
Безусловно, извлекаемые им звуки были действительно приятны для уха… Но не это занимало меня больше всего.
Главное — то, что вокруг собрались десятки и даже сотни тех, кто имел вес в местном обществе. Это были как тени, так и самые обычные люди, просто занимающие какие-то ключевые посты. Всех их я снимал на камеры в режиме реального времени, и пусть не запоминил ни имён, ни лиц почти никого из представленных мне, записи старательно сохранял на коммуникатор, чтобы потом при необходимости иметь возможность воспользоваться ими. Как минимум — скинуть аналитикам Струева, чтобы уже они разбирались, кто там под ручку с кем ходит, кто кому улыбается, что это может значить и как это можно использовать.
Всё, что было доступно моим многочисленным искусственным глазам, и так исправно писалось. По идее, я мог бы вообще не обращать ни на что вокруг внимания и даже без всяких потерь для дела задремать… Но мне самому было любопытно наблюдать за происходящим вокруг.
Например, в ложе прямо напротив сидел и курил трубку мужчина, устроившись, как и я, во втором ряду. Судя по тому, что никто не делал ему замечаний, и по тому, что он находился в своей ложе один-одинёшенек — мужчина не был стеснён в средствах и наверняка занимал немалый вес в обществе. В фойе и перед входом мы не встречались, но севшая рядом со мной Снежана приветственно махнула ему рукой, и я тоже посчитал за лучшее кивнуть этому типу.
В стороне от него несколько симпатичных девушек изо всех сил старались привлечь внимание вновь увлёкшегося своим коммуникатором Стояна. Но он их у упор не видел, и явно очень этим фактом этих дам расстраивал.
Ещё одну ложу занимали целиком и полностью местные военные, которых выдавала выправка. Они смотрелись серди великосветской публики несколько инородно и сами смотрели по сторонам с заметным скепсисом, некоторым высокомерием, и чуть-чуть — рассеянностью. Наверняка так же смотрел бы и я сам, если бы хуже владел собой.
У одного из компании была с собой фляга и иногда, когда думали, что их никто не видит, они передавали её по кругу и по очереди быстро прикладывались к ней.
В то же время внизу, в партере, где были места для публики попроще, произошёл какой-то конфликт, и массивный усатый тип вызывал какого-то
