Книга Кому на Руси сидеть хорошо? Как устроены тюрьмы в современной России - Ева Михайловна Меркачёва

не помнят, помнят первых.

Я много читал. Ленина всего почти наизусть знал. Когда началась перестройка, ночами не спал, все думал: где-то это было. И вспомнил — 13-й том Ленина. Я Горбачеву задал вопрос, когда был на мероприятии в его фонде: «Откуда у вас родилась идея перестройки?» Он начал объяснять какую-то ерунду. Я прервал: «А Ленин не говорил о перестройке, не писал?» — «Ну что вы!» Я стал наизусть цитировать. Зал зашумел.

— И все же, несмотря на ваш талант и везение, вы оказались в тюрьме?

— «Талант в России не жилец». Это Высоцкий пел.

Погиб поэт,

невольник чести…

В который раз такой конец!

Как будто было

неизвестно —

Талант в России

не жилец.

Я был единственным спортсменом за всю советскую историю, который, закончив карьеру, стал заниматься фермерством. Спорт не приносит материальных благ, мы сидим на шее налогоплательщиков. А я вернул все, отработал с лихвой. 19 500 гектаров: кукуруза, подсолнечник, пшеница! Урожаи сумасшедшие, каких в тех районах никогда не было. Больше, чем у Героев Соцтруда, у меня были урожаи. А меня арестовали по бредовому обвинению (я вины своей не признал, дело считаю заказом) и все разграбили. Во время обыска в квартире забрали все, остались только стены. Было 16 сотрудников. Вот спросите: зачем столько, ведь достаточно трех-четырех? А я отвечу: зарплату в ту пору им не платили, так что они благодаря таким вот обыскам выживали.

— С момента вашего уголовного дела столько времени утекло… Но до сих пор в вашей биографии оно осталось.

— Послушайте мою версию. Бизнесмены положили глаз на бизнес моего друга Михаила Живило. Речь шла об огромных деньгах. Договориться у них не получалось. И вот, как я считаю, решили через уголовное дело зайти. Появилось обвинение, будто я киллеров искал по просьбе Живило, чтобы те убили губернатора Кемеровской области Тулеева. Ну абсурд! Тулеев, кстати, мне официально написал, что претензий не имеет. Живило уехал за границу (если бы не это, он бы наверняка до сих пор сидел).

А ко мне пришли из органов. Дали чистый лист: «Подпиши». Я отказался. «Подпиши, все равно сломаем». Один из них тогда возглавлял РУБОП, а потом стал начальником УМВД по Ивановской области, в звании его тоже повысили. Бог наказал: он три года в колонии отсидел, звания и всех госнаград его лишили[12]. Но теперь он освободился и вернулся в Новосибирск.

А я всегда помнить буду, как они меня мучили. А знаете, как они меня везли?

— Вы имеете в виду, как в СИЗО доставляли?

— Да. Рассказываю. Посадили в каталажку, в так называемый стакан. Там не повернуться, лоб упирается в дверь. Дышать нечем вообще, а была жара. Я начал задыхаться и понял, что умираю. Стал стучать. Конвоиры меня спасли, они приоткрыли дверь, хотя это было не положено. Вот так я выжил. А потом в тюрьме поиздевались крепко надо мной.

— И как?

— В некоторые дни ни есть, ни пить не давали. Был один момент: как будто специально привели женщину-бомжа из лепрозория. Она вся была покрыта страшными язвами. Стоит, мешает баланду и в грязную алюминиевую тарелку мне наливает. И я ел. Ел и показал вот так (поднимает большой палец вверх).

Два месяца я провел за решеткой. Бросали в самые плохие камеры: угловые, без света, без тепла. Я все выдержал.

— И не озлобились?

— На кого? На тюремщиков? Они исполнители, им приказывают сверху, и они делают.

— Почему за вас не заступились спортсмены?

— Спортсмены, в том числе олимпийские чемпионы, стояли с плакатами у Генеральной прокуратуры. Человек 30–50. На плакатах было написано «Отпустите Тихонова!». И что? Пофигу. Вступиться должны были Кремль, государство. Но никто не удосужился сделать даже самого простого — потребовать объективного расследования. Власти было не до меня. Это были времена беспредела, когда и академиков, и спортсменов сажали. Не хотелось бы в них возвращаться. А так можно сказать, что мне еще повезло.

— Это вы про свой побег?

— Меня отпустили на операцию в Бакулевскую больницу. Изменили меру пресечения с СИЗО на подписку. И вот я лежу, тяжелый пациент. Мне звонит мой сотрудник. Говорит: «Ваш загранпаспорт у меня в сейфе». — «Вези скорее!» Мне его привезли, а он был с визой. И я сбежал через Белоруссию в Австрию. С собой у меня был только китель с наградами.

— Тяжело без Родины было?

— Ужасно. Почти 10 лет на чужбине. Но поддержку спортсменов я чувствовал.

Помню, идет конгресс Международной федерации по биатлону в Ницце. Меня выдвигают на пост первого вице-президента. На столе, за которым все сидят, лежит газета с моим портретом и надписью «Разыскивается Интерполом». Из 56 членов федерации за голосуют 54. Так меня и выбрали. И это был, наверное, единственный случай в истории спорта, когда в руководство международной федерации выбрали человека из базы Интерпола.

— А день, когда вернулись, помните?

— Я прилетаю в Новосибирск в День города. Никто не знает, что я вернулся. Иду на главный стадион, где все празднуют. Поднимаюсь на сцену и становлюсь рядом с мэром города. На мне китель с «иконостасом». Весь стадион встал.

Я столько сделал для Родины, для спорта (федерацию содержал на свои деньги, сделал ее лучшей в мире: 24 золотых медали, 27 серебряных и 4 бронзовых). А со мной расправились, как с бандитом.

— Дело Кравцова вам напомнило собственную историю? Поэтому вы так переживаете за него?

— Александра Кравцова знаю очень давно. Это образованнейший человек. Он организатор и тренер от Бога. Когда готовились к Олимпиаде в Сочи, даже президент говорил, что на основании анализа (прогноз строится по предолимпийскому году, а у нас 2013 год был провальным) мы займем 4–5-е место. Доходит очередь выступать до меня. Я говорю: «Какие 4–5-е места? Мы на что настраиваем спортсменов? Первое общекомандное место для России!» Меня после этого вычеркнули из списка почетных гостей.

Знаете, почему Сашку Кравцова поставили руководить нашей олимпийской сборной? Как раз потому, что в победу никто не верил, должность эта была «расстрельная». Они не хотели свои задницы подставлять. А мы Олимпиаду выиграли! И в том числе этим обязаны Кравцову. А его вот как «отблагодарили»… Кравцов сидит уже два года, и я за этой историей не могу спокойно наблюдать. Он уже немолод, у него букет болезней.

— Как думаете, почему его соседями по камере во время следствия были именно граждане США? Ведь у него допуск к гостайне, и как раз поэтому даже следователь не мог взять у него часть показаний.

— Может быть,