Книга НКВД. Война с неведомым - Александр Бушков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Никаких сверхъестественных чудес не происходит. Лежит себе,как лежал. Только чем дальше, тем мне становится не по себе. Каганец коптит,пламешко неяркое, тени начинают по стенам ползать такие… корявые. То ли от моихшагов ветерок, то ли пес его маму ведает. И начинает казаться от этихтеней и тусклого огонька, что мертвец пошевеливается, ухмыльнуться пробует,губами дергает, положение ручонок меняет…
Ничего не могу с собой поделать. Мурашки по спине, и всетут. Ночь, мрак за окном, коптилка едва горит, и – этот…
Внушаю себе, что бояться нечего. Все страхи – глупые ибеспочвенные. Мертвые наяву не ходят. В кармане у меня пистолет с двумязапасными обоймами и вдобавок граната. В соседней комнате – мой колежанек[13] пан Антон, хотя и сволочь, но мужик отчаянный и вооруженныйдо зубов. А за окошком, близехонько – еще двое збройных[14],видавших виды. Нечего бояться. И все равно, заползает в меня какой-толипконький страх, не могу там больше оставаться, и все тут…
Не вытерпел, ушел. И что вы думаете? Пяти минут не прошло,как в комнате снова зашуршало, и мертвец оказался на полу…
Ни нормальной обстановки для следствия, ни порядка. Роднявоем воет, вдова опять без чувств, а попишка рвется наружу, христом-богом молитотпустить его из уважения к сану, твердит, что покойник из-за грехов егопо-христиански ни за что упокоиться не может, так и будет кувыркаться до первыхпетухов…
Не знаю, что и делать. Тупик. Меня все это не так пугает,как злит. Даже Антона проняло, хотя он до того не боялся ни бога, ни черта.Шепчет мне на ухо:
– А знаете что, пан Евген? Давайте-ка всю эту компаниюзагоним в подвал при местном гестапо и там потолкуем с ними уже не торопясь.А домик сожжем к чертовой матери вместе с этим непоседой. Потом придумаем,как это отразить на бумаге. У меня тут есть камерад в зондеркоманде,возьмем огнемет на полчасика… Покойник все равно уже врачами обследован и дляследствия не очень-то и необходим. Не лежится ему, курве… Я емупокувыркаюсь…
А с другой стороны, скулит попишка, опять за свое: мол,грешен был покойник, грешен, гроб его не принимает…
Ладно, я старший. Принимаю решение в духе ясновельможногокруля Соломона. Всю родню отсюда и в самом деле убрать, но не тащить их вгестапо – что мы там-то скажем? – а переместить их всех в местнуюкриминаль – полицию. Никаких огнеметов, разумеется, привлекать не будем – какпотом отпишемся? Немецкий порядок не предусматривает никаких ссылок намистические обстоятельства и прочую чертовщину…
Так и сделали. Постановили считать, что ничего мы не виделии покойник при нас из трумны на пол не путешествовал. С какими глазами я быпотом начальству излагал всю эту мистику? Начали нормальное следствие. И кследующему вечеру, как я уже говорил, размотали клубочек, выяснили и насчет тойбабы, и насчет золота, которое не поделили. Взяли стрелка, и сознался он у насбыстренько, еще до применения активного следствия…
И уехали. С разоблаченным виновником и грамотно составленнымотчетом. Между прочим, начальство мне вынесло благодарность за грамотное и всжатые сроки проведенное следствие. Я человек великодушный, отметил участиеАнтона – с гестапо ссориться не следовало, хорошие с ними отношения всегдапригодятся.
Вот… А что там было дальше, как хоронили покойничка и неслучалось ли с ним потом чего примечательного… Понятия не имею, неинтересовался. Зачем оно мне? И без того хлопот полон рот.
Да, а попик был прав, кончено – грехов на нем было, как блохна барбоске… Но это уж не моя забота, мне ему цветов на могилку не носить…
Я был совсем молод. Служил рядовым в пехоте. Меня призвали всороковом…
(Из рассказа исключены довольно пространные, типичные длямногих пожилых немцев рассуждения: мол, никто из них не был нацистом, онипопросту верили фюреру, молодые были, глупые, и на Востоке, боже упаси, незверствовали, честно воевали… И так далее. К теме нашей книги вся эталирика отношения не имеет.)
Все это произошло летом сорок первого. С одной стороны,это бы самый настоящий бой, с другой же – форменная катавасия, не прописаннаяникакими воинскими уставами. У ситуации попросту не было точного военногоназвания.
Какая-то русская часть прорывалась из окружения к своим –несколько легких танков, несколько грузовых машин с солдатами. Они неожиданнообъявились в расположении дивизии, наткнулись на нашу роту, ударили с тыла…
Потом я узнал, что часть из них все же прорвалась – но этобыло потом…
Мне очень повезло: пуля зацепила по касательной, каквыяснилось впоследствии, скользнула по голове, содрала изрядный кусок кожи,оглушила и не более того. А еще мне повезло в том, что я был на опушкелеса – и, когда упал без сознания, русские легкие танки промчались в стороне,не раздавили.
Санитары подобрали меня не сразу – я объяснял, цариланекоторая неразбериха, о местонахождении нашей роты узнали не сразу, командирбыл убит в числе первых, он успел только разместить нас на отдых на тойпрогалине, а сообщить вышестоящему начальству о нашей дислокации не успел…Товарищи унесли раненых, а меня оставили среди мертвых, решили, надо полагать,что я тоже мертв. У меня вся голова была в засохшей крови, всякий могошибиться…
Я очнулся глубокой ночью. Пошевелился, потрогал голову. Онаболела адски, но ясно было, что кровь больше не течет, что, не считая головы,ранений больше нет. Однако крови вытекло много, я пошевелиться не мог отслабости, бил озноб…
Я хотел покричать, позвать кого-нибудь. Наши наверняка былине особенно далеко, мы знали, что дивизия получила приказ оставаться пока что втом районе…
И тут все звуки застряли у меня в горле.
Понимаете ли, ночь была ясная, безоблачная, стояла полнаялуна, огромная, желтоватая. Чуть приподнявшись, я видел прогалину. Метрах в стаот меня стоял русский грузовик, как-то нелепо накренившись – судя по всему, емурасстреляли кабину из пулемета, убили водителя, и машина врезалась в дерево, апотом ее чуть отбросило ударом. Повсюду лежали мертвые, наши и русские, никтоне шевелился, не стонал, не звал.
А по мертвым прыгали, резвились эти.
Я не знаю, кто они такие. Ничего от классического обликачерта с хвостом и копытами. Но и на известных науке зверей эти создания ничутьне походили.
Они были не такие уж большие, примерно с кошку, оченьподжарые, тонкие, удивительно проворные и верткие. Знаете, что самое странное?Луна светила ярко, но я не мог разглядеть их во всех подробностях, они казалиськак бы силуэтами. Такие гибкие, верткие, проворные силуэты. Их было много,очень много. Я не разглядел ни хвостов, ни рогов. Тонкие, длинные, удивительнопроворные создания…
