Книга Афоризмы - Георг Кристоф Лихтенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Красивых женщин причисляют сегодня к талантам их мужей.
Он не имел никакого характера, но когда ему хотелось его иметь, ему приходилось сперва его присвоить.
Парень, который украл однажды 100 000 талеров, уже может в дальнейшем честно прожить жизнь.
Боязливо размышлять и обдумывать, что можно было бы сделать в свое время, — худшее, что можно сделать теперь.
Когда человек сделает что-либо неудачно вопреки ожиданию, то другие обычно замечают: «Подумаешь! Этак и я могу!» Редкое проявление скромности!
Чтобы подчеркнуть достоинство своих подписчиков, «Британский Меркурий»[190] (1789 г., № 8, стр. 232) в благодарственном адресе Питту[191] указывает, что их состояние определяется в совокупности в 40 миллионов фунтов стерлингов. Своеобразный способ оценивать достоинство людей, по крайней мере, их единодушие!
Школьный учитель и профессор выращивают исключительно виды, а не индивиды. Мысль, заслуживающая весьма большого внимания и обсуждения.
Высшее, до чего может подняться, благодаря опытности, не очень умный человек, — это находить слабости у лучших людей.
Больных телом столько же в действительности (если не больше), сколько и в собственном воображении; здоровых разумом столько же в собственном воображении (если не гораздо больше), сколько в действительности.
Просвещение всех сословий состоит[192], собственно, в правильных понятиях о наших существенных потребностях.
Кто имеет меньше, чем желает, должен знать, что он имеет больше, чем заслуживает.
Vestra salus — nostra salus.[193]
Лучший способ хвалить живых и умерших — это, используя по возможности все знания о людях, извинять их слабости. Но только не приписывать им добродетелей, которыми они не обладали, это все портит и даже истинное делает подозрительным. Извинение недостатков говорит в пользу хвалящего.
Слава знаменитейших людей всегда отчасти объясняется близорукостью тех, кто ими восхищается, и я убежден, что им отравляет всю их славу сознание, что их видят насквозь люди, обладающие меньшей славой, но зато большим умом. Собственно, спокойное наслаждение жизнью может дать только истина. Ньютон, Франклин — вот это были люди, достойные зависти.
...Как мало друзей остались бы друзьями, если бы они могли полностью узнать мысли друг друга.
Его извинения в своих ошибках звучат порой неплохо, но обычно это столь же мало помогает его промахам, как при игре в кегли помощь головой, плечами, руками и ногами, когда шар уже брошен. Это — скорей желание, чем полезное действие.
Каждый всегда готов поумнеть благодаря понесенному ущербу[194], если только этот первый по учительный ущерб будет возмещен.
Он не был рабом своего слова, как принято выражаться, напротив, — его обещания терпели такой деспотизм, что он распоряжался ими, как ему вздумается.
Сочувствие — неважная милостыня.
Можно представить себе уши, для которых все народы говорят на одном и том же языке.
Люди, которые изобрели прощение грехов посредством латинских формул, виновны в величайшем нравственном упадке мира.
Так как каждый человек может сойти с ума, то я не вижу оснований, почему это не может случиться и с целой мировой системой.
Золотое правило: о людях следует судить не по их воззрениям, а по тому, что делают из них эти воззрения...
Этот человек обладал большим дарованием, и он даже приумножал его, но у него совершенно отсутствовало то, что можно было назвать затычкой. Поэтому обыкновенно, прежде чем он мог изложить что-нибудь стоящее, все испарялось у него в легковесной болтовне.
...Обычно люди, живущие по часам, живут долго потому, что способность к долголетию делает из них людей, живущих по часам...
Для оправдания человека достаточно, если он жил так, что своими добродетелями заслуживает прощения своих недостатков.
Есть люди, которые не начнут слышать, прежде чем им не отрежут уши.
Пожалуй, скоро станут классифицировать людей по признаку их умственных способностей так же, как минералы по их твердости или же по их свойству резать и царапать.
Нет, пожалуй, ни одного человека в мире, который, если бы ему представился случай стать мошенником за тысячу талеров, не предпочел бы остаться честным человеком за половину этой суммы.
Слово «трудность» совершенно не должно существовать для творческого ума. Долой его!
С прерогативами красоты и счастья дело обстоит различно. Чтобы наслаждаться в жизни преимуществами красоты, нужно, чтобы другие люди думали, что ты красив; для счастья этого не требуется. Вполне достаточно, если ты сам себя считаешь счастливым.
В разуме — человек, а в страстях — бог...
Можно вполне убедить людей, что именно данному лицу присущ данный характер, показав, что противоположное утверждение вызвало бы всеобщий смех.
Чего нет в сердце, то на языке[195]. Я часто находил это более верным, чем противоположное мнение.
Гордость — благородная страсть — не слепа по отношению к собственным недостаткам. Этим отличается надменность.
Многие скорее считают добродетелью раскаяние в ошибках, чем старание их избежать.
Прежде чем осудить, всегда надо подумать, нельзя ли найти извинение.
Кто утверждает, что он ненавидит всякую лесть, и говорит это серьезно, тот безусловно еще незнаком со всеми ее видами, отчасти с ее содержанием, отчасти же с формой. Люди разумные, конечно, ненавидят обычную лесть потому, что чувствуют себя униженными убеждением глупца в их легковерии. Они, следовательно, ненавидят
