Книга Влечение. Истории любви - Ирада Вовненко

Сладкий Бог красоты! Твои верховные жрецы прекрасны: молодые мужчины с глазами цвета горького шоколада, матовой корочкой загара и широкими медовыми улыбками. Их губы имеют вкус яичного ликера, их кожа пахнет несочетаемо – молоко и виски, – но притягательно, так притягательно.

Они не хотят любви, а только служить тебе, только восходить к твоему пряничному храму тропами, мощенными жареным арахисом, минуя темные озера из патоки и вафельные невысокие горы.

Расстались они с Бучиным очень просто, очень буднично – жена устраивает мне сцены, спокойно сказал он и перестал звонить, приезжать и появляться. Вероника даже ездила в его крупную государственную организацию, поджидала его за углом, у газетного киоска.

Он появился, должно быть, со своей законной чиновницей под руку, она сердито выговаривала по поводу неоформленного страхового полиса, он вяло оправдывался, на Веронику не взглянул. Почти не взглянул.

Вероника еще долго пребывала бы в размышлениях, если бы не раздался телефонный звонок. Голос руководителя вернул ее к реальности:

– Вероника, добрый день!

Только тут она поняла, что уже почти двенадцать, и виновато захлопнула записную книжку.

– У меня к тебе просьба. Я что-то ужасно себя чувствую, температура тридцать девять, горло, голова... А сегодня день рождения у Алексея Петровича, директора крупного завода и моего большого друга. Мне необходимо его поздравить, ну, сама понимаешь... Сделай доброе дело, возьми эту миссию на себя. Деньги на расходы тебе выдадут в бухгалтерии. В пределах десяти тысяч. Только быстрее, пожалуйста, а то он к двум уже уезжает куда-то... Этот Алексей Петрович – он очень, очень важная персона... Не подведи, голубушка.

– Без проблем, – ответила Вероника и широко улыбнулась, довольная оказанным доверием.

Лада через какое-то время принесла счет, Вероника поспешно расплатилась и почти выбежала из кафе; времени оставалось мало.

Ну что же, необходимо приобрести излюбленный мужской набор: дорогой коньяк и сдержанный букет: неброские ирисы, декоративный папоротник, темная глянцевая зелень.

Был редкий день. Уже давно в Питере не видели настоящей зимы. Вчерашний снегопад заботливо замел все улицы, как бы стараясь впрок, и передвигаться приходилось с трудом. Но главное – сегодня светило солнце. Яркое, желтое и дерзкое. Словно оно прекрасно понимало свое очевидное великолепие.

Вероника шагала по Невскому и радовалась солнцу, подставляя свои румяные щеки под его поцелуи. Навстречу шли сдержанные питерцы, и никто не скакал на белом коне. Вероника вздохнула и рассмеялась.

В конце концов, можно прекрасно прожить и одной, живет же она, и ничего, или вот ребенка взять в детском доме. А что? Это тоже очень хорошо и правильно.

Миновав трудный в преодолении сугроб, она зашла в дорогую лавку – купить подарочную бутылку «Хеннесси», приятно тяжелую. Неподалеку отыскался классический строгий букет цветов в темно-синих сдержанных тонах.

Завод действительно оказался серьезным и ошеломил бедняжку Веронику своими размерами. Заглядевшись на ровные ряды цехов, Вероника неосторожно зацепила колготки, когда выбиралась из автомобиля. Возвращаться в город за новыми не было ни времени, ни возможности. «Сколько раз я себе говорила, что настоящая женщина должна иметь при себе вторую пару», – расстроенно произнесла она вслух и чуть не заплакала от обиды. Дыра на бедре была довольно большая и уже предательски пустила вниз быстрые нежные стрелки.

Сладкий Бог красоты! Кому не знакомо твое причастие, твоя кровь вкуса вишневого бренди, твоя плоть – венецианская сдоба; на губах остается мельчайшая пудра, она тонко жжет нежные десны, стеклянной пылью раздирает розовое горло, давно скучающее по ромашке и шалфею.

Вероника криво улыбнулась, разорванные колготки отчего-то напомнили, что она не занималась сексом уже более четырех месяцев, после того как окончательно рассталась с юным и эгоистичным красавцем Владимиром, великолепным образчиком самца обыкновенного.

Владимир предпочитал, чтобы она называла его Лодей, и они расстались так же стремительно, как и сошлись. Критически оценивая ситуацию, Вероника записала в блокнот: «Секс без отношений механически скучен, как работа на конвейере. И все».

Вероника горестно вздохнула и все-таки вышла из машины. Если отказаться снять пальто, имитирововав озноб? Да, пожалуй, так она и поступит. Рядом проехал смешной электромобиль, крашенный в ярко-оранжевый цвет; водитель, пожилой рабочий в комбинезоне и вязаной шапке с помпоном, прокричал ей приветливо:

– Ай заблудилась? Может, подвезу куда?

Вероника рассмеялась от удовольствия и, придерживая полы одежд, забралась на транспортное средство:

– Мне к вашему директору надо! – Она постучала в спину пожилого рабочего согнутым пальцем, он обернулся и серьезно кивнул.

До нужного корпуса они добрались за пять минут, и Вероника никогда бы не отыскала его одна, среди многих заводских построек. Дорожки были расчищены, будто бы снег и не шел весь вчерашний день и еще немного ночью.

– А ты хотела бы жить вечно? – пристально глядя ей в глаза, спросил пожилой рабочий, припарковав электромобиль около нарядно оформленного гранитом и мрамором главного подъезда.

Вероника растерянно округлила глаза и отрицательно помотала головой. Неожиданный вопрос.

– И я вот нет, – пожилой рабочий сдал назад и вскоре петлял уже вдалеке, среди газонов, занесенных снегом.

Вероника некоторое время постояла в каком-то недоумении; занятные же здесь люди работают, подумала она и шагнула к высокой двери из дерева красных тонов. Каблук ее синего сапога из тонкой замши застрял в трещине меж серыми бетонными плитами, которыми была вымощена небольшая площадка перед административным зданием.

– Да что же это такое! – выкрикнула в никуда Вероника и дернула ногу, желая высвободить из асфальтового плена.

Жалобно хрустнув, каблук сломался, Вероника покачнулась и упала, не сумев удержать равновесие – все-таки она до обидного мало уделяла внимания именно спорту на пути становления себя как личности.

Сахарный Бог! Каких только молитв не возносят к тебе прихожане твоих храмов из шоколадных плиток, моля тебя об одном и том же, об одном и том же: даровать вечную сладкую жизнь.

Вероника не умела молиться, она в отчаянии рассматривала осколки разбитой нарядной бутылки дорогого «Хеннесси» и блестящие коньячные лужицы на снегу. Что-то нужно было делать, но что? Может быть, позвонить кому-то, но кому? Попросить помощи, но какой?

«Пожалуй, мне остается только отползти в сугроб, и плакать», – мельком, как о постороннем человеке, подумала Вероника и беспомощно закрыла глаза.

С характерным шорохом неподалеку притормозил автомобиль, через несколько секунд и чьих-то тяжелых шагов раздался вполне закономерный вопрос: