Книга Завоевание Туркестана - Константин Константинович Абаза

воинов на соседний остров, где был построен крепкий замок. Туда не могли долетать с берега ни камни, ни стрелы. Монголы не останавливались ни перед какими препятствиями: они решились устроить плотину, чтобы соединить остров с берегом, для чего согнали до 50 тыс. пленников, и работа закипела. Пленные, разделенные на десятки и сотни, под надзором монгольских офицеров, таскали день и ночь камни из ближайших гор, запружая ими реку. Но мужественный Тимур-Мелик устроил 12 судов, покрытых сверху войлоками и обмазанных толстым слоем глины; он подъезжал на этих плотах к берегу, разгонял неприятеля и разрушал его работы. Враги боролись за каждый камень, за каждую пядь земли. Когда монголы усилили свой отряд до 20 тыс. и нагнали новые толпы пленных, Тимур-Мелик ясно увидел, что дальнейшая защита становится бесполезной. Он задумал спуститься рекой в Аральское море и через устье Джейхуна, нынешняя Амударья, выйти к городу Ургенчу. На 70 гребных судах отплыли уцелевшие защитники Ходжента, но вскоре они узнали, что дальнейший путь им прегражден: Джучи, старший сын Чингиса, громивший берег Сейхуна, приказал построить мост у города Дженда и укрепить его машинами, метавшими камни. Тогда отважный Тимур- Мелик пристал к берегу и пробился к городу Ургенчу сухим путем; там он присоединился к сыну своего государя — Джелал-уд-дину, защищавшему со славой империю отца: вместе с ним Тимур-Мелик прославил свое имя в геройской неравной борьбе с монголами.

В Ходженте, как и везде в Средней Азии, туземцы при основании города селились вдали от главной реки. Им нужно иметь под рукой оросительные каналы для орошения полей и садов, и потому гораздо легче справляться с такой маленькой речонкой, как Ходжа-Бакарчан, чем с грозным потоком Сырдарьи. Летом в этом городе нестерпимая удушливая жара: степные ветры нагоняют облака пыли; белые скалы горы Могол-тау, возвышающейся на противоположном берегу, отражают лучи южного солнца прямо на город, похожий тогда на жаровню. Часто речка Ходжа пересыхает, и тогда женщины принуждены ходить за водой на Сырдарью, где надо спускаться с крутого берега и с тяжелой ношей снова взбираться. Тем не менее в торговом отношении город расположен весьма удобно, в самом узле среднеазиатских путей: дороги расходятся во все стороны в виде радиусов. Они обсажены шелковичными деревьями; между ними — плантации хлопчатника и виноградники, среди которых высятся там и сям сторожевые башни. Здесь произрастают в изобилии рис, хлопок, тутовые и персиковые деревья, нежный виноград, урюк (абрикосы).

Цветущие сады и плантации, богатство жителей, наконец положение Ходжента на торговом перепутье внушало всегда зависть алчным завоевателям Востока; из-за временного обладания Ходжентом на его рисовых полях происходило много кровавых битв, забытых, конечно, даже старожилами.

При приближении русских окружающие город поля и многочисленные постройки были брошены, некоторые дороги запружены из арыков, а ближайшие к стенам сады срублены под корень. По всему было видно, что жители решились защищаться: наших парламентеров они встретили выстрелами. Городская ограда, тянувшаяся на 11 верст, со стороны поля состояла из двойного ряда высоких толстых стен, усиленных башнями и земляными присыпками. После оказалось, что ходжентцы, несмотря на все усилия и принесенные жертвы, не успели как следует приготовиться к защите, чем наши войска отлично воспользовались. Ходжент достался в наши руки только благодаря быстроте наступления.

В ночь с 19 на 20 мая были заложены две батареи на правом берегу Сырдарьи, в отряде Краевского, и две на левом; с рассветом они открыли огонь из 20 орудий, в том числе двух мортир. Палили целый день до 10 часов вечера. В городе поднялась суматоха, начались пожары. В 3 часа следующего дня штурмовые колонны уже шли на приступ. Не успели они втянуться в сады, как были встречены депутатами; старший между ними, Ходжи-Газамат, объявил, что город сдается. Войска отошли назад, на прежние позиции. Однако прошло после того более суток, ворота не отворялись; наши парламентеры, уже вместе с Газаматом, были встречены огнем. Оказалось, что сторонники войны взяли верх, а всех стоявших за мир упрятали в тюрьмы. Подобные обманы, равно как и всякая проволочка заранее решенного успеха, действуют на войска очень дурно: солдаты ожесточаются и как бы вымещают на том же неприятеле даром потерянное время. Снова загремели орудия, и на этот раз канонада продолжалась три дня подряд. В праздник Ивана Купала, среди бела дня, штурмовые колонны подошли, не замеченные неприятелем, к крепостной стене, и когда северо-восточная ее часть, примыкавшая к реке, стала рушиться под ударами снарядов, подан был сигнал к общему штурму. Офицеры, а вслед за ними и солдаты поднялись по лестницам вверх, сбили после жаркой схватки защитников, спустились вниз, выломали ворота, чтобы пронести лестницы, и опять стали карабкаться на внутреннюю стену. Тут подоспели резервы, подскакали казаки, с того берега подплыли на баркасах стрелки Краевского — и в несколько часов как стены, так и улицы, загражденные баррикадами, были очищены от неприятеля; цитадель занята резервом. Только на другой день утром явилась депутация аксакалов, принося повинную в бесполезном пролитии крови.

Природное русское добродушие высказалось тут, как всегда после штурма туркестанских городов. Толкаясь по базарам, солдаты при встрече с сартами, хлопали их по рукам, по животу и приветствовали знакомым словом «тамыр» (приятель); обиды, грабежи случались очень редко. При встречах с офицерами сарты прикладывали руки к папахе, что выходило очень забавно; или, придерживаясь наших обычаев, протягивали офицеру руку со словами: «амантура!» Даже мальчишки в этих случаях соблюдают вежливость, не пропуская никого без обычного приветствия.

Наша победа под Ирджаром прогремела в Средней Азии, а взятие Ходжента, считавшегося оплотом, произвело на умы еще более сильное впечатление, Жители признавались после, что никогда не могли поверить, чтобы эмир, такой могущественный владыка, мог потерпеть поражение. Последний все-таки не сознал своего ничтожества в сравнении с могущественной державой Севера. Подыскивая себе союзников и собирая под рукой войска, он еще верил в возможность успеха и, видимо, затягивал время в бесплодных переговорах; сегодня чувство страха и лесть подсказывали ему одно, завтра высокомерие и азиатская кичливость брали верх. Назначили эмиру срок для высылки условий — срок прошел, ответа не было. Подъехавший на ту пору оренбургский генерал-губернатор приказал открыть военные действия наступлением на бухарские крепости Ура-тюбе и Джизак — это «ключи», которые некогда защищали Тамерлановы ворота, на северо-восток от Самарканда. Взятием этих крепостей мы прочно утверждались в долине Сырдарьи и, кроме того, окончательно разъединяли наших врагов, Бухару от Кокана.

Ура-тюбе досталось нам сравнительно легко, Джизак труднее. Он расположен на единственном удобном пути в долину Зарявшана и считался одно время самой сильной