Книга Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 2 - Борис Яковлевич Алексин

кубриком команды.

Грузили лес с плотов на палубу и в трюмы рабочие, нанимаемые Дальлесом, – это были, конечно, китайцы. На просьбу Сабельникова о том, чтобы разместить грузчиков тоже на корабле, хотя бы просто на палубе, японский капитан согласия не дал. Пришлось нанимать несколько фанз на берегу бухты Амбабоза, откуда рабочих каждое утро привозили к судну и куда их отвозили после окончания рабочего дня.

Кстати сказать, рабочий день начинался часов с шести утра и заканчивался с заходом солнца. Ночью, кое-как разместившись на узких, коротеньких коечках своей каюты, ребята, утомлённые множеством новых впечатлений и немного напуганные сложностью и ответственностью работы, как её обрисовал им Сабельников, всё-таки заснули крепким сном. Между прочим, потом они не раз смеялись с Жоркой, вспоминая их первую ночь и то, с каким трудом Жорка, имевший около двух метров роста, сумел втиснуться в свою койку. Все последующие ночи он спал на полу.

Ранним утром их разбудил шум и топот, поднявшийся на палубе. Оказывается, что, чуть только начало светать, грузчики уже прибыли на судно. Наскоро перекусив запасами, взятыми из дома, ребята выскочили на палубу. Их взорам представилась следующая картина.

Там, где тихое море граничило с небом, уже висело только что поднявшееся солнце. Его красный огромный диск был ещё не ярким, и на него можно было смотреть. Мелкие волны искрились в его первых лучах, а почти над головой небольшие розовые облака медленно расходились куда-то на север.

Вся палуба была заполнена грузчиками, казалось, бестолково суетившимися, а на самом деле, очень точно и проворно исполнявшими свои обязанности. Они, видимо, заранее были между ними распределены: одни бежали к лебёдкам и начинали проверять их работу; другие проверяли то, как вращаются стрелы и как заправлены в блоки тросы, служившие стропами, поднимающими груз; третьи полезли в трюмы и осматривали их, чтобы решить, как они будут там укладывать подаваемые брёвна. Большая часть прибывших стояла на борту и, громко переговариваясь, смотрела в сторону устьев рек Цемухэ и Майхэ.

Ребята тоже посмотрели в том направлении и заметили два маленьких, как какие-нибудь букашечки, катерка, тянувших за собой по длинному плоту. Они находились ещё далеко и двигались настолько медленно, что, вероятно, к пароходу сумели бы подойти не ранее, чем через час. Это рассердило грузчиков, они что-то кричали своему старшинке, тот, в свою очередь, двинулся навстречу вышедшему на палубу Сабельникову и тоже стал что-то ему доказывать на ломаном русском языке.

Стивидор, видимо, был согласен с возмущением рабочих, потому что согласно кивнул головой, и когда катера подошли к судну, он сурово выговорил капитанам за опоздание и потребовал, чтобы в следующий день плоты выводились с бона раньше.

Между прочим, что поразило обоих ребят больше всего, по палубе лениво прохаживались японские матросы, и если на них они посматривали с нескрываемым интересом и иногда даже делали попытки заговорить, то на суетившихся вокруг китайских рабочих совершенно не обращали внимания, как будто тех здесь и не было. Японцы ни одним жестом, ни одним словом не помогли им, когда те разбирались в довольно сложном погрузочном хозяйстве судна.

Но вот плоты подогнаны, пришвартованы к борту судна, катерки, как бы удовлетворённо гуднув своими сиренами, быстро направились к берегу, рабочие спустились по трапу на плоты и уже были готовы начать погрузку. Над плотами повисли стальные тросы с повёрнутых за борт стрел. Лебёдчики заняли свои места. У самого края борта встали два рабочих из числа старшинок, чтобы показывать знаками лебёдчикам, когда нужно подымать груз и когда начать его опускать в трюм. К стоявшим около мостика ребятам подошёл Павел Петрович и сказал:

– Ребятки, с Богом! Вот ваши противники, держитесь молодцами. Что будет не так, немедленно посылайте за мной.

К Борису и Жорке подошли два молоденьких японца, одетых в офицерскую форму. Путая русские и английские слова, они предложили им спуститься на плоты, чтобы предварительно пересчитать поданные брёвна. Через несколько мгновений ребята спускались вслед за японцами по штормтрапам, выброшенным за борт: Жорка на баковой, или носовой, части судна, а Борис на кормовой. Спустившись вниз, они также, как и японские офицеры, быстро побежали по брёвнам плотов, обязательно наступая на каждое бревно и произнося при этом громко цифру в порядке счёта, который производился по-английски (впрочем, через несколько дней оба парня научились считать и по-японски). С первого же раза цифры у Бориса и офицера, сопровождавшего его, не сошлись. Конечно, у последнего количество брёвен оказалось меньше на два бревна. Так как Борис был уверен в правильности своего счёта, то он довольно сердито заявил японцу, что тот ошибся, и предложил ему пересчитать ещё раз. Японец молча вновь побежал по плоту, а к Борису тем временем подошёл один из рабочих, по-видимому, один из старших, и по-китайски спросил, сколько Борис насчитал. Борис уже настолько понимал китайский язык, что на этот вопрос смог ответить без труда, назвав число по-китайски. Выслушав ответ и спросив о чём-то стоявшего рядом с ним молодого рабочего, китаец удовлетворённо кивнул головой – очевидно, их счёт сошёлся.

Ведь тут все эти три группы людей были заинтересованы по-разному: представители Дальлеса стремились получить совершенно точную фактическую цифру, японцы приуменьшить её, а китайцы, получавшие с штуки погруженных брёвен, наоборот, преувеличить. Тем временем японец закончил вторичный подсчёт и, понимая, что так просто этого паренька не проведёшь, расплывшись в угодливой улыбке, обнажив свои длинные жёлтые зубы, согласился с числом, названным Борисом.

После этого началась погрузка. Грузчики, находившиеся на плотах, выдёргивали из брёвен штыри, освобождая их таким образом от скреплявшего плот троса, подводили под них спущенный со стрелы трос, и, обхватив им три-четыре бревна (а если бревно было особенно толстое, то даже и одно) и закрепив крюком образовавшуюся петлю, давали сигнал к подъёму, стремительно отбегая на противоположный конец плота. Стоявший у борта джангуйда делал знак рукой, лебёдчик включал лебёдку, и захваченные брёвна, угрожающе раскачиваясь, медленно ползли вверх. Поднявшись над палубой, они на несколько мгновений замирали, а затем стрела повёртывалась к трюму, и брёвна опускались вниз. Когда они достигали дна судна, находившиеся в трюме рабочие отцепляли трос, тот взвивался кверху, вновь опускался за борт, и вся операция повторялась сначала. И так целый день с коротким перерывом на обед.

За то время, пока брёвна висели над палубой, и Борис, и японский офицер, и китаец-джангуйда должны были сосчитать поступивший на судно лес. То же самое делал и Жорка на носу судна. Подсчёт каждый вёл своим способом. Китаец имел два ящика с тоненькими