Книга Пленники - Гарегин Севиевич Севунц

сам пасет на выгоне своих коров, Оник решил заменить его в этом деле. Вербицкий не возражал.

На следующий день, рано утром, Оник с пастушьей палкой в руке погнал коров в поле. «Стадо» было невелико; пасти двух медлительных, послушных коров не представляло трудностей. Оник больше лежал в траве, глядя в небо и предаваясь воспоминаниям.

Их полк квартировал в Черткове довольно долгое время. Много раз они участвовали в маневрах на этих полях. Почти с каждым кусточком, с каждым камнем тут у Оника были связаны воспоминания. Не здесь ли вот он садился, когда слышалось:

— Закуривай!

Сколько бывало шуток, смеха, веселья в живописных солдатских группах! После занятий они с песнями возвращались в город. Навстречу выбегали мальчишки и девчонки, семенили рядом, махая руками.

Шагал в строю со всеми боец Оник Джирагян, армянин. Он был счастлив. В превосходную часть попал! Сколько замечательных друзей приобрел! Частенько во время занятий по физкультуре или стрельбе товарищи подзадоривали его:

— Ну, Армения, покажи себя! Ты у нас одна, брат!..

Оник старался быть передовым солдатом. Его фотография вместе со снимками лучших бойцов части висела в «Красном уголке». Оника любили все — и солдаты и начальство. Уже через год он был командиром отделения. Находясь в плену, Оник никому не говорил о своем звании. Но было время, когда он с начищенными до блеска сапогами в залихватски посаженной пилотке, с сержантскими нашивками на плечах, расхаживал по этому городу, довольный собою, своим званием и внимательно лукавыми взглядами девушек…

За несколько дней до рокового воскресения они еще были на маневрах: отмахав тридцать-сорок километров, рыли окопы, нападали на «врага» или оборонялись от него.

В маневрах участвовали все виды войск — артиллерия, воздушные и танковые силы, кавалерия и пехота. Земля содрогалась от залпов гаубиц, противотанковых и зенитных орудий, от грохота тяжелых моторов и лязганья гусениц. Бойцы, скрываясь в чаще леса, с интересом следили за картинами воздушного боя, «Вражеские» бомбардировщики пытались «бомбить» наши позиции. По ним ожесточенно палили зенитные батареи. Снаряды рвались вокруг бомбардировщиков. Дым висел в небе, как голубые парашюты. В бой вступили истребители. Они делали в воздухе самые сложные фигуры, кувыркались, ложились то на правое, то на левое крыло, или Как соколы, завидевшие дичь, стремительно скользили вниз.

Все это была лишь безопасная игра. Но наблюдатели и участники ясно представляли, какой ужасной должна оказаться война в действительности.

Двадцать второго июня, когда Оник сидел в лесу с товарищами, на высоте пролетел самолет, непохожий на наши.

— Ребята, взгляните, это не наш. Куда, интересно, летит? Не начинается ли в самом деле война?

Слова Оника услышал командир батальона.

— Ну что ты, в самом деле, Джирагян! Войну без нас не начнут!

А через несколько часов в небе снова показались такие же самолеты. Навстречу им поднялись наши советские истребители. Маневры перешли в настоящую войну — сначала в воздухе, потом и на земле. Дивизия заняла боевые позиции. Командиры инструктировали своих солдат, проверяли количество боеприпасов, состояние укреплений.

Всем прочли приказ Верховного командования о вероломном нападении врага. Задача была ясна: защищать каждую пядь родной земли.

Первый бой произошел на этих позициях. Враг бросил на дивизию громадные силы. Танки сплошной стальной лавиной двигались на советские окопы, стремясь прорвать линию обороны, но встретили упорное сопротивление. Бойцы стояли насмерть. Приказ об отходе пришел только через два дня.

Тяжелое было времячко. Из одного места солдат перебрасывали в другое и, не дав даже отдохнуть, направляли дальше. У какой-то речушки они опять рыли окопы и противотанковые рвы, снова закрепились. В первом бою погибло много людей. Рядом с Оником был убит Иванов, комвзвода. Он успел сказать». «Мне худо, ребята, командиром взвода назначаю старшего сержанта Джирагяна»… Это были его последние слова.

После боя Оник собрал взвод. Пятнадцать человек выбыло. Среди оставшихся в строю были и легко раненные.

Вторая встреча с врагом была еще ужасней и кровопролитней. Они напрасно ждали врага на тех позициях, которые укрепляли. Немцы атаковали линию обороны соседней части, углубились в тыл и отрезали дивизию. Выход был один — прорваться.

Командование дивизии всячески старалось нащупать слабые звенья в железной цепи, сомкнувшейся вокруг нее. Но это не удавалось. Опьяненный первыми победами, противник не хотел задерживать свои штурмовые отряды на уничтожении отдельных группировок Советской Армии. Штурмовщики рвались вперед, рассчитывая окончательно отрезать окруженные дивизии, лишить их возможности снабжения. Часто бывало так, что на оккупированной противником территории в одном и том же направлении двигались и фашистские войска и наши уцелевшие части, которым приходилось все время держать в боевой готовности и фланги и тыл.

Однажды разведка обнаружила, что параллельно с дивизией продвигается взвод вражеской моторизованной пехоты. Оник решился на смелую операцию.

— Уничтожим фашистов, ребята, — предложил он товарищам.

— Нас мало, — возразил кто-то из бойцов. — Надо попросить помощи, а тогда уж и…

— Какой еще помощи? — отрезал Оник. — Тут все решает внезапность. Оседлаем дорогу и забросаем их гранатами. Я пошел вперед, ты, Мухин, ударь с хвоста, а вы бейте по центру колонны. Поняли?

Запасшись связками гранат, они залегли по обе стороны дороги, на которой вот-вот должны были показаться вражеские мотоциклисты. Через несколько мгновений огненный удар опрокинул первые мотоциклы. В ту же минуту прогремел взрыв за поворотом, в хвосте колонны. На дороге поднялась паника. Мотоциклисты, налетая друг на друга, валились в кучу, рычали невыключенные моторы. Немцы истошно кричали, а со стороны не смолкали выстрелы: хладнокровно, на выбор целились разведчики Джирагяна. Некоторые из вражеских солдат залегли и начали отстреливаться наудачу, не видя противника.

Лесная дорога была узкой. Опомнившись, часть мотоциклистов попыталась прорваться назад, — машины сгрудились на обочине. Один из бойцов бросил туда противотанковую гранату. Уцелевшие фашисты, оставив машины, бросились в лес. Пятеро из них тут же свалились под пулями. Двоих в этом бою прикончил Оник. Он впервые ударил штыком человека и долго потом не мог избавиться от неприятного, тяжелого ощущения.

На выстрелы подоспело еще одно подразделение, после этого бой не продолжался и десяти минут. Тридцать два трупа остались на дороге. Сдались четверо раненых, среди них был младший лейтенант. Он осознал свое положение только тогда, когда машинально протянул Онику парабеллум. Его привели в штаб.

Ночью пришел приказ: атаковать позиции противника между двумя населенными пунктами, создать Прорыв и выйти из окружения.

Начались яростные бои. Враг ввел в действие минометы, артиллерию, танки. Командование дивизии поставило на карту все. Однако уже оставалось мало боеприпасов, поэтому стремились завязать штыковые бои. Командиры батарей получили распоряжение: бить по танкам и по