Книга Буря слов - Яна Демидович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эталон за эталоном, образец за образцом. Белый гений удовлетворённо кивает, видя, как творят по его лекалам. Он не скупится на слова одобрения, нет. Поэтому каждый мышонок так и сияет, получив похвалу.
Ниньо-451 подаётся вперёд, будто спринтер, готовый стартовать.
С потолка скрежещет металлический голос:
– Четыре-пять-один. Ваша работа.
На маске – всё та же улыбка. Материя льнёт, облегает… Скрывает лицевую плоть. Глаза в прорезях блестят – тёмные, точно потухшие фары мобиля, – мимоходом отмечает Ниньо-451, подсоединяя планшет к проектору.
Ничего. Сейчас они вспыхнут от восторга!
Вот загорается индикатор… Вот файл уже на десять… тридцать… пятьдесят процентов готов к показу… И вот…
Ниньо-451, предвкушая триумф, нажимает пальцем кнопочку.
На огромном экране вспыхивает картина. Какую-то долю секунды все видят знакомые черты Эталона, кажется, № 5…
…А потом цифровой рисунок морщится, тает, как сахарная крупинка в чае.
И экран взрывается багровыми ошмётками.
Сдавленный, долгий-предолгий вой по всему залу. Хочется закрыть глаза, скрючиться, а лучше – убежать!.. Но все взоры приклеены к будто истекающему кровью экрану. Словно гигантская, вспоротая утроба, на экране ёрзает трёхмерное нечто, сыпет фигурами, лицами, формами ужасающе разных предметов и людей…
Карминовый хаос непрерывно крутится, вертится, летает. Исторгает из себя всё новые и новые, непостижимо пугающие образы…
И, отдав всё до остатка, – исчезает…
Рассыпав миллион электронных, «Алых гроз».
Мёртвое безмолвие обволакивает уши. Перед глазами Ниньо-451 – оцепенелого, блёклого огрызка мела – медленно возникает маска, на которой больше нет улыбки. Ни единого следа.
– Это не я! Не я!.. Не я!!! – пробивается истеричный вопль изнутри.
В глазах – разбитых фарах зажигается далёкая искорка.
– Не…
Шорох, вздох. На голове – незримые тиски. Пространство заполняют чёрно-красные мухи.
…Критики вырастают вокруг неслышно и неизбежно.
Чернота смыкается.
***
– Ничтожес-с-ство… Ничтожес-с-с-с-с-ство…
Голос шипит со всех сторон. Посвистывает смертельным, пущенным из трубы газом. Зарёванный Ниньо-451 сидит в уголке, пялится в непроглядную тьму.
Мышонок в ячеистой западне. Глупый, глазастый мышонок.
Ниньо-451 начинает хохотать. Потом – плакать. Хохотать снова.
Чёрный куб, что пугал с беззаботного детства, наконец-то получил его. Заполнил узником ещё одну ячейку в ненасытном брюхе.
Теперь Ниньо-451 – пленник. Отступник, чьи оправдания не захотели принять.
– Па… – едва слышно, жалобно зовёт он. – Па…
Его не было. Ни тогда, ни теперь. Чужие, незнакомые Критики набросились всем скопом, спеленали, уволокли, а затем…
– Ничтожество… – опять припечатывает динамик, и Ниньо-451 содрогается по новой.
Следом накатывает тошнота. Но желудок давным-давно пуст, его корёжит от спазмов без рвоты. Чувство, что Ниньо-451 выкололи глаза. Темнота жжёт – хоть смотри в неё, хоть не смотри.
Мучитель-воспоминание подбирается втихаря. Шепчет, кружит ночным кошмаром.
Алая роза. Алая гроза.
– Ненавижу… Ненавижу тебя, Розамунда!.. – вопит Ниньо-451. Крик врезается в стены и барабанные перепонки.
…Как же он не понял… как не проверил… Как допустил, что эта мерзавка смогла-таки его погубить?!
«Ола, Глазастик, – издевательски-насмешливо. Над самым ухом. – Ола…»
Она вовсе не хотела с ним поладить. Вынюхивала, узнавала, шпионила… Путала мозги. Быть может, его Па, Критик, посадил в Куб кого-то из её друзей.
Вот и отомстила.
Вихрь лепестков цвета артериальной крови… Миллион алых лепестков…
Значит, подменила планшет, когда он зазевался. Подкинула заражённый, названный, как его, файл. Сдала без всяких угрызений совести. Прямо с потрохами.
Вот тебе и ола.
– Ненавижу тебя, Розамунда!!!
Вопль, визг, плач…
И вдруг – что-то далёкое, призрачное. Едва заметное среди шипящих обвинений.
– Роза… мунда?.. – еле слышный зов, что донесло из-за стены.
Ниньо-451 задерживает дыхание: ему мерещится мужской, почти отцовский голос. Потом всхлипывает, испускает в темноту камеры дикий крик – это всё галлюцинации, галлюцинации, галлюцинации!..
Но после, в звенящей тишине, до слуха вновь добирается что-то.
– Эй!
В груди Ниньо-451 – хрипы, как от простуды. В мозгу туда-сюда бесконечное: «Эй, эй, эй…»
– Эй, новенький!
Ниньо-451 облизывает прокушенную губу. Во рту солоно от крови. Встаёт, опираясь о стену плечом. Задирает голову, ориентируясь на звук.
– Как тебя звать?
Новый вопрос. Другой узник.
Ниньо-451 называет себя. Вежливо представляется темноте.
Вряд ли можно разобрать, что он имеет в виду своим карканьем. Но сосед разбирает. Потому что из-за стены летит уже:
– А-а-а… Ола, мой мальчик. Мой бедный несчастный мальчик… Значит, они за детей взялись…
Невнятное, но эмоциональное ругательство.
И резкая тишина, от которой мгновенно холодеют пальцы.
– …Но ты что-то кричал про Розамунду. Или мне показалось?.. Нет, они не могли… Они, что – забрали нашу Розамунду?!
За стеной уже не человек – зверь, что нарезает круги в антрацитовой комнате. Брызжет слюной, рычит… посылает проклятья на головы всех Критиков и Творца.
– Мальчик, ответь!..
Но Ниньо-451 говорит совсем не то, что ему хочется. Ниньо-451 задаёт вопрос и, спустя удар сердца, получает ответ:
– Когда-то меня называли Магом, мальчик…
Захохотать бы, но сил больше нет. Ниньо-451 сползает по стене, скрючивается, сворачивается в тесный узел. Почему это всё с ним, почему-у-у…
Человек за стеной зовёт и кричит, динамик сыпет уничижительными словами. Но усталость берёт своё, Ниньо-451 ощущает, будто гигантский тарантул плетёт чернильные нити вокруг, герметично, аккуратно завёртывая кокон…
Сон, в который летит измученный разум, абсурден, невероятен. Динамик псих-атаки испускает отчаянный крик, в ячейке вспыхивают огоньки-звёзды. Что-то бухает – и стена раздвигается. А в арке стоит…
– Ола, Глазастик, – лихо подмигивает Розамунда.
В двух шагах позади – Критик со знакомым номером.
Четыре… пять…оди…
***
…Топот по Чёрному кубу, сбитое напрочь дыхание. Бездвижные чернецы на полу, раскиданные там и сям…
Кажется, скорость подбрасывает кишки к самому горлу. Ниньо-451 закрывает глаза, прижимается к Па сильнее. Лифт воет, суля проблемы и свободу.
Под ногами вздрагивает пол. Двери – настежь, Розамунда делает шаг…
Они ступают за ней – тихо, аккуратно, быстро! – из последних сил сдерживая себя, чтобы не перейти на бег.
Скоро в Чёрном кубе оживёт голосистая тревога. Скоро о побеге узнает их белый бог.
Розамунда и Ниньо-451, Па и Маг. Двое детей и двое взрослых, одетых в чёрный камуфляж Критиков. Они крадутся по одинаковым улочкам, огибают здания… И слышат, как позади всё больше нарастает гам.
Но на лице Розамунды – самодовольная, чуть презрительная улыбка. «Всё в порядке», – словно твердит её внешний вид.
Она сворачивает влево, смело идёт в тупик.
И, остановившись, отстукивает каблуками странную Данзу.
Стена вздрагивает. Проход открыт.
***
Ниньо-451 просыпается на одеяле – дико-пёстром, сшитом из тысячи лоскутков. Чувствует, как подушечки пальцев скользят по незнакомой, гладкой-прегладкой ткани… и
