Книга Домик окнами в сад. Повести и рассказы - Андрей Александрович Коннов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Какие у вас красивые руки, – шепнул он тихо-тихо своей соседке, – ваш муж, наверняка, не налюбуется… – собственно, этим он преследовал две цели: сделать комплимент, и разведать по поводу семейного положения директрисы.
– Я не замужем, – так же тихо, одним шевелением губ, отвечала Наталья Валерьевна, – муж ушёл от меня. Я всё время пропадаю на работе, а он нашёл менее занятую женщину…
«Угу…» – про себя отметил Лисицын на всякий случай.
Между тем, небольшая реприза Деда Мороза и Снегурочки закончилась, детям начали раздавать подарки, и некоторые из них тут же полезли в красочные кулёчки – рассматривать и хвастаться друг перед другом. Виктор Сергеевич, неожиданно для себя, улыбнулся от всего сердца, видя такую непосредственность. И Наталья Валерьевна – тоже заулыбалась, широко и искренне, став от этого ещё милее.
Затем на сцену выходили воспитанники со своими номерами. И после каждого на душе Лисицына, почему-то, становилось чище и теплее, так в далёком детстве было, когда мама ласкала его… Он смотрел, не отрываясь, на сцену, не замечая наивность и неуклюжесть некоторых самодеятельных артистов, забывание слов роли, или стиха, а видя и чувствуя только их искренность и старание изо всех детских силёнок исполнить свой номер хорошо, чтобы понравиться. Поэтому аплодировал изо всех сил, и шептал неожиданно, для самого себя: «Молодцы! Какие молодцы!» Эти дети, не знающие ни материнской ласки, ни домашнего тепла, дарили тепло своих душ, не требуя взамен ничего… И это тепло Лисицын, вдруг, почувствовал так явно, что весь наполнился острой жалостью и какой-то беспредельной тоской… Он вспомнил свои слова, сказанные утром: «Дурачёчки… маленькие дебилы…» – и внезапно запылал лицом. Жгучее, как крапива, чувство стыда терзало душу и сердце. Да, это были, в массе своей, другие дети, не такие, которые ходят в обычные школы, а после занятий идут домой, где их ждут, где им рады. Наивные и простоватые, беззащитные, казавшиеся хрупкими, как цветки подснежников, не знающие, что их ждёт за стенами их уютного интерната, который сейчас для них – дом. А – после? От такой мысли, лишённому всякой сентиментальности Виктору Сергеевичу, стало вдруг страшно за этих детей… Потому, что он-то жизнь знал от и до!
А новогоднее детское представление прошло на славу, на «ура»! После окончания к Лисицыну и к Наде неожиданно подбежали, раскрасневшиеся от радостного волнения, девочка и мальчик, одни из тех, кто были на сцене. И Наталья Валерьевна торжественно возвестила, попросив властно тишины в зале:
– А сейчас мы вручим нашим гостям скромные подарки, которые ребята сделали своими руками, с небольшой помощью взрослых!
Девочка встала перед Лисицыным, разжала ладошку – в ней был значок, в виде жар-птицы, изготовленный из разноцветных лоскутков ткани, наклеенной на плотный картон. Девочка смущённо улыбнулась, пробормотала шепеляво:
– Я его сама делала… Это птица счастья! С Новым Годом вас, – и протянула значок Виктору Сергеевичу.
У того перехватило горло… Он почувствовал давно уже забытую влагу на глазах, застлавшую зрачки пеленой:
– Спасибо, солнышко ты моё, – дрожащим, непослушным голосом просипел он, приколол тут же значок к лацкану пиджака, хотел погладить маленькую дарительницу по головке, но той уже след простыл. А Надя вытирала, не пряча, слёзы…
Затем детей повели по группам на полдник, а взрослых позвали на банкет. Банкетный зал располагался в глухом конце большого интернатского корпуса, построенного буквой «П», на втором этаже, в правом углу. Автобус Лисицын отпустил – развозить рабочих после смены, Деда Мороза и Снегурочку в город повёз Виктор. Они от праздничного ужина отказались, сославшись на многочисленные заказы на сегодня, и им выдали с собой по большому, наполненному чем-то, пакету.
Стол был красиво накрыт и изобилен. Все участники, кроме Виктора Сергеевича, были радостно возбуждены и говорливы, в предвкушении застолья, которое выпадает нечасто.
– Ого! – изумлённо воскликнула бестактная Надька, обозрев трапезу, – богато живёте!
– Не подумайте, пожалуйста, что мы от детей кусок отрываем, – поспешила заверить Наталья Валерьевна, – у нас есть ещё один тайный спонсор! Он, можете себе представить, выпускник нашего интерната. Правда, давнишний… Сейчас – авторитетный бизнесмен. Регулярно переводит на наш счёт пожертвования. Даже прекрасную сауну нам построил! – с гордостью прибавила она, – и компьютерный класс оборудовал, и игрушки, и спортинвентарь нам покупает… Вот так!
Из мужчин, кроме Лисицына, присутствовал только ещё один – преподаватель ОБЖ, крепыш с военной выправкой, с зычным, раскатистым голосом бывалого вояки. Расселись за столом, и всё пошло своим чередом: провозглашали тосты, выпивали – закусывали, в промежутках между едой, шутили и громко смеялись. Потом спели хором общеизвестное, потом – выключили освещение, зажгли разноцветную иллюминацию, устроили танцы под мощное звучание из колонок дорогого музыкального центра. А Виктор Сергеевич, после каждой выпитой рюмки коньяка, смурнел душой. Нет, он не показывал своего внутреннего состояния… Всё происходило, как бы, параллельно. Один Лисицын развлекал дам шутками, вовсю ухаживал за Натальей Валерьевной, не скрывавшей того, что ей это нравится, танцевал с ней, плотно прижимая к себе её налитое нерастраченной женской силой, тело…
– Вы любите сауну? – негромко, в танце, интересовалась она, томно заглядывая ему в глаза.
– Очень, – кивал он головой, взволнованно вдыхая смешанный запах малины и липы, витающий над ней, и с наслаждением ощущая близкое женское тепло, – стараюсь не пропустить каждую субботу. Мы с приятелями собираемся с раннего утра, и устраиваем посиделки часов до двух дня… В сугубо мужской компании.
– А у нас банный день – по пятницам, для персонала. А по субботам съезжаются мои подружки, и мы тоже посиделки устраиваем! Девушки все одинокие, как я… Но, бывает, что одной приходится париться. Собираться всеми – получается не всегда… Вы, если захотите, приезжайте. Только позвоните предварительно.
– Хорошо, спасибо, Наталья Валерьевна. Приму к сведению.
– Зовите меня просто Наташа, когда нас никто не слышит, – кокетливо потребовала она и тихонько рассмеялась, беззаботно, как смеются молоденькие незамужние, полные неизъяснимых надежд, девушки.
И Лисицын закивал утвердительно, понимающе улыбаясь в ответ. А мозг неотвязно и очень болезненно сверлила, разрывая на части, одна только мысль, не дающая душе покоя, равновесия и предпраздничной лёгкости, мешающая удовольствию от нахождения в весёлой компании, общения с красивой женщиной, прямо намекающей на
