Книга Свет проклятых звёзд - Летопись Арды

хитрому выражению синих глаз и плохо скрываемому недовольству на лице Амариэ, песня была из репертуара Макалаурэ, но это не имело для Артанис никакого значения: принцессу сжигала ревность. Она люто ненавидела невесту брата, и это чувство убивало душу, лишало сна, замутняло разум. И пусть Артанис не видела любви между Финдарато и Амариэ, они оба просто повиновались воле родителей, что очень радовало принцессу, её сердце разрывалось от одной мысли, что любимый брат скоро женится.

Снова посмотрев на изображение в воде и убедившись, что чувства между Финдарато и Амариэ не проснулись, Артанис рассеяла чары, развернулась на пятках, чтобы уйти прочь от озера, и вдруг столкнулась с неизвестно откуда взявшимся Канафинвэ. Он возвышался над Артанис темно-бордовой тенью, его белое лицо и тонкие руки словно светились на фоне мрачных одежд и черных волос. Длинные пальцы менестреля тронули струны золотой лиры.

— Выходи за меня, Артанис, — сказал Макалаурэ. — Это будет наш с тобой вызов болоту, в которое превратился Аман.

Полилась таинственная музыка, и опешившая принцесса застыла на месте, то ли под действием чар, то ли от неожиданности.

— Мы будем жить с тобой в маленькой хижине на берегу очень дикой реки, — запел Феаноринг, и голос менестреля зазвучал лесным эхом. — Никто и никогда, поверь, не будет обиженным

На то, что когда-то покинул пески.

На берегу очень дикой реки,

На берегу этой тихой реки

В дебрях чужих, у священной воды,

В темных лесах безымянной реки.

— Нет! — собравшись с силами, выпалила Артанис. — Никогда! Ты мне глубоко неприятен, певец из рода бунтаря Феанаро! Ты худший из его сыновей! Прочь с моего пути!

Макалаурэ обернулся вслед убегающей принцессе. Её резкий отказ ещё больше раззадорил менестреля: он понимал, что разочаровался бы в Артанис, скажи она «да». Мечта должна оставаться мечтой, манить недоступностью, играть на струнах души, нещадно рвать их, заставляя выть от боли.

А иначе что это за мечта?

Примечание к части Макалаурэ поет "На берегу очень дикой реки" гр. Наутилус

Возродим единство великого рода Финвэ

— Я тебе не враг, Третий Финвэ, — с порога заявил Нолофинвэ, смотря на племянника глазами, выражавшими противоположную словам ситуацию.

— А кто мне враг? — скептически поднял брови Майтимо Руссандол, устраиваясь в кресле с тёмно-синей обивкой. — Мой отец?

Глава Второго Дома сделал вид, будто хотел сказать совсем не это. Феанарион хмыкнул, не меняясь в лице.

С момента, когда посланник дяди доставил старшему сыну главы Первого Дома Нолдор приглашение на беседу за бокалом вина, Нельяфинвэ Майтимо Руссандол пытался понять, что от него может хотеть полубрат отца после всего, что случилось в последнее время. Почему он не пришёл сам, не пригласил лично? Боялся оказаться выгнанным пинками? Да, пожалуй, это страшно — лестницы во дворце Феанаро Куруфинвэ высокие. И всё-таки...

«Будь я на месте Ноло, что мне могло понадобиться?»

Невольно вспоминались, как оказалось, мудрые слова Тьелко, заявившего, что пока перессорившийся со всем Аманом родитель не вернётся из своего таинственного путешествия, он, Туркафинвэ Тьелкормо Феанарион, планирует не выходить из леса, куда отправится, прихватив с собой Куруфинвэ-младшего Атаринкэ и его маленького сына. Там, вдали от всех, они прекрасно проведут время, а заодно не станут «жертвами интриг разных известных нам всем личностей, для которых настало очень удобное время». Однако любитель охоты намекнул старшему брату, что не собирается отправляться туда, откуда не получится быстро вернуться, и Палантир всегда будет рядом:

«Если что случится — сообщай немедленно».

Сначала Майтимо хотел отказаться от приглашения полудяди, но потом подумал, что встреча с «сынами Индис» может быть полезной «для славы Первого Дома». Собрать Феанорингов вместе для важных разговоров всё равно пока не представлялось возможным: стоило отцу исчезнуть, у всех сразу же нашлись важные неотложные дела. Да, Палантиры могут помочь, но общение с использованием магических шаров всё равно не заменит возможность поговорить лично, ведь когда во время беседы нельзя схватить брата за шиворот и хорошенько встряхнуть, речи звучат иначе и совсем другие.

Полудядей это тоже касается. Учитывая, что ни один из них никогда не брал в руки кузнечный молот...

— Ты вообще о чём, Нельо? — оторвался от созерцания поверхности стола Арафинвэ Финвион. Единый свет Древ струился сквозь окно и играл в золотых волосах младшего сына нолдорского короля. — Какие враги? Валинор — Благословенный Край, где правят Валар — мудрейшие из созданий Эру Илуватара. Здесь не было, нет и не может быть врагов, тем более у нас. А если кому-то скучно, кто-то наслушался сказок про страшный Сумеречный Край, то это их проблемы, не наши.

— Да, — серые глаза Нолофинвэ смотрели всё так же холодно и пристально даже на брата, только губы улыбались, — в Амане могут быть только перессорившиеся родичи. Но мудрость, Нельяфинвэ Феанарион, заключается не в том, чтобы не ошибаться, а в признании промахов и исправлении содеянного. Моя вспыльчивость и нежелание выслушать едва не обернулись трагедией для моей же семьи и совершенно не дали результатов. По крайней мере тех, на которые я рассчитывал. Когда твой брат — мой дорогой племянник — спел песню о королеве Мириэль…

— Сериндэ? — невинно поинтересовался Майтимо Руссандол.

— …я вспылил, — проигнорировал выпад глава Второго Дома Нолдор. — Не помню, что именно меня тогда разозлило, теперь и вовсе не понимаю сам себя. В итоге я поссорился с любимым сыном, запер его в покоях… Но Финдарато всё равно хотел видеться с братом, полез к нему через окно и сорвался. Слава милостивым Валар, с ним всё в порядке!

— Теперь в порядке, — снова оторвался от созерцания столешницы Арафинвэ. — Кажется, раньше здесь была скатерть, которая нравилась отцу. Почему её убрали?

Майтимо понимающе кивнул. Он давно не был в гостях во Втором Доме, однако помнил предмет обсуждения — сотканное и расшитое королевой Мириэль Териндэ полотно.

— Да, — сказал Нолофинвэ, не замечая провокационный вопрос про стол, — теперь с твоим сыном всё хорошо. И я уже просил прощения, Арьо, и у тебя, и у твоей супруги. Приношу извинения снова, Нельо свидетель.