Книга Истинный принц - Хэйлоу Саммер

Я киваю и нервно грызу кусочек печенья. Мне очень хочется рассказать Випу обо всем, что знаю. Но я не могу этого сделать. Любой посвященный – риск для меня. И все же я решаюсь затронуть тему, которая беспокоит меня больше всего.

– Что тебе известно о древней магии? – спрашиваю я. – Испе́р говорит, что здесь, в Амберлинге, она до сих пор жива. Живее, чем где-либо еще.

– Тебе известно мое имя и звание, – отвечает Вип. – Они возникли не из воздуха.

– Ты имеешь в виду – Эргон Алабаст Ибус Хаттила Випольд Верный, Принц Нетленной Твердыни, Хранитель Мира и так далее и тому подобное?

– Хранитель Мира и Справедливости по ту и эту сторону Большой воды, засвидетельствованный и благословленный Великими и Мудрыми, помазанниками и посланниками рыцарей Круглого стола Кинипетской Империи, согласно договору и честному слову, данному в заверение оного, до и после смерти, и, стало быть, навсегда и навеки Хранитель нашего Королевства.

Ага, точно. Эта проповедь написана под портретом Випа в главном холле замка. Та же подпись красуется под портретами его отца, деда и прадеда. Признаюсь, я никогда не задумывалась о том, что это может значить. Я лично считала, что это нечто вроде напыщенной традиционной чепухи, но, когда Вип цитирует подпись, выпрямляюсь на своем стуле и обращаюсь в слух.

– И что это за Великие и Мудрые, что за помазанники?

– Великие, вероятно, боги, – размышляет Вип. – Мудрыми, по-видимому, являются духи природы и земли. Помазанники – бывшие правители или, в более широком смысле, – души предков, которые нас защищают.

– Понимаю. Так вот почему там говорится: до и после смерти. Бедный Вип. Если это правда, то твое служение людям с твоей смертью не закончится.

Его лицо вытягивается.

– Да уж, согласен, страшно представить. Но если отнестись к этому серьезно и последовательно продумать эту мысль, то получается, что мои предки все еще бродят по Амберлингу и совсем не рады тому, что нас объявили имперской провинцией. С другой стороны, если бы император не оказал нам такую щедрую помощь, эта суровая зима стала бы для нас тяжелой. Я будто пытаюсь усидеть на двух стульях сразу.

Скорее пробурчав себе под нос последнюю фразу, Випольд тоже берет печенье.

– Что еще за стулья? – спрашиваю я.

– Увы, многие старожилы Амберлинга, и мой отец в том числе, не могут смириться с новыми обстоятельствами. Они втайне надеются, что император рассердится настолько, что отсоединит нас от Империи. Но это обернется катастрофой. Времена изменились. Мы зависим от мира, с которым ведем торговлю. Если император изолирует нас от других провинций, возникнут большие проблемы.

– А что насчет древних колдунов и волшебников? Вайдфарбер был в Амберлинге единственным или есть еще?

– Об этом хочет узнать Испе́р, а не ты. Верно?

Иногда я недооцениваю Випа. То, что принц проявляет такое добродушие, вовсе не означает, что он наивен.

– Я тоже хочу, – утверждаю я. – Моя фея всегда говорила, что ее бабушка творила магию по-старому, а теперь этого уже никто не может делать.

– Ты знала, что в жилах представителей королевского рода течет древняя кровь? – говорит Вип. – Когда я был маленьким, в замок постоянно приходил один жуткий старик и давал мне уроки. Например, он хотел, чтобы я с помощью зеркала обучился блуждающему взору, и утверждал, будто я могу творить чудеса, призывая духов. Мне все это представлялось очень захватывающим. Одна только мысль о том, что с помощью магии можно превратить желтую глазурь на моем торте в голубую, стоила всех этих усилий!

Тут он останавливается и усмехается, глядя на меня.

– Ты и правда думал, что сможешь этому научиться?

– Да, думал, – признается он. – Старику со мной пришлось несладко. Он буквально обломал об меня все свои зубы. Не то чтобы они у него были – он говорил так невнятно, что я едва его понимал. Голова его была похожа на сморщенное темно-коричневое яблоко. Я боялся его, но в то же время что-то в этом старичке безумно очаровывало и притягивало меня.

– Что с ним стало?

– Он был очень стар. В один из дней он не пришел, и тогда отец объяснил мне, что учитель стал призраком. В течение нескольких недель мысли об этом беспрестанно преследовали меня; я думал, что старик все время за мной наблюдает. Но в какой-то момент перестал верить в его силу, и после этого стало легче.

– А что такое блуждающий взор?

– Говорят, именно с его помощью в древние времена короли следили за своим королевством. Они смотрели в зеркало и видели в нем то, что происходило в дальних краях. Но, когда я практиковался со своим учителем, ничего не происходило. Быть может, раз или два зеркало потемнело, но на этом все. Отсутствие у меня способностей довело учителя до белого каления, и он даже заподозрил мою мать в том, что она подарила отцу ребенка от другого мужчины. «В его жилах нет королевской крови», – кричал он. Представь себе. Но об этом мама рассказала мне гораздо позже. Она терпеть не могла того старика.

Я целиком и полностью на стороне матери Випа. Бывшая продавщица цветов, которой молодой король отдал свое сердце двадцать пять лет назад, в любом случае заслуживает моего величайшего восхищения. У нее получается делать то, чего у меня никогда не выйдет: она всегда выглядит элегантно, никогда не выходит за рамки, виртуозно владеет манерами, выглядит возвышенно, но в то же время гуманна, сдержанна, всегда поддерживает мужа и хранит свое собственное мнение при себе. Я бы уже давно сдалась. Такая жизнь не по мне – я бы не выдержала.

– А твой отец научился блуждающему взору?

– Нет, но его отец мог. По крайней мере, так говорит мой двоюродный дедушка. Ого, смотри-ка, как уже стемнело. – Сквозь окно Вип выглядывает на улицу. – Сразу видно, что приближается Самая Длинная Ночь. Дни становятся ужасно короткие.

Проследив за его взглядом, я вынуждена признать, что в сером свете сумерек мелькание белых хлопьев снега за окном уже почти неразличимо. Подумав о том, что придется в наступившей темноте в одиночестве брести по дороге, ведущей из города к нашему дому, мне становится не по себе. Обычно для меня в этом нет ничего такого, но эти разговоры о древних колдунах, которые, по словам Хелены, едят сырые сердца, терзают мою душу.

– Пешком ты не пойдешь, – будто угадав мои мысли, говорит Вип. – Я отправлю тебя домой на санях. Я настаиваю.

Спустя четверть часа я, завернутая в теплые одеяла, сижу в санях королевы, которые скользят по улицам города. Снег по-прежнему кружит в воздухе, так что я еле различаю очертания человека, который управляет санями. Когда мы оставляем за собой свет последних домов, становится по-настоящему темно, и только снежинки на улице ярко переливаются, а до ушей долетает мягкий ровный перезвон колокольчиков. В Амберлинге считают, что колокола отгоняют злых духов. Но когда я задаюсь вопросом, действительно ли колокольчики на лошадиной упряжи могут стать моим спасением, если злой дух вдруг погонится за мной, они внезапно умолкают.