Книга Контрразведчик - Юрий Корчевский

Начальник отдела письмо Матвею вручил.

– Бери Вахрушева и проверь. Сдается мне – счеты сводит «стукач», ибо никакой конкретики.

Вахрушев был молодым сотрудником, только после стажировки. Ну да проверка не предполагала противодействия. Заехали на машине во двор. Вышли, осмотрелись, искали нужный подъезд. Матвей и сам увидел, как в окне четвертого этажа шевельнулась шторка. Совсем немного, но форточка в окне закрыта и сквозняка быть не должно. Стало быть, приглядывает кто-то, осторожничает. Поднялся по лестнице. Вахрушев сапогами топал, как слон. Матвей ему попенял.

– Ты бы потише шел. Если в квартире настоящий враг, насторожится, успеет скрыться через черный ход.

– Возьмем!

Самонадеян парень, что плохо. И старшего товарища слушать не хочет. Матвей по опыту знал, что такие кончают плохо. Да ладно бы сам, а то и сотрудников подставит, большой кровью кончиться может.

Вот и четвертый этаж, нужная квартира. Вахрушев первым шел и остановился перед дверью, покрутил ручку-бантик дверного звонка. Ох, не следовало ему перед дверью стоять. Выучки не было, да и кому учить? Полицию и жандармов разогнали, а у пролетария специфических знаний и навыков нет. Дверь не открывали. Вахрушев стал стучать кулаком.

– Именем революции, открывайте! Петроградская ЧК!

Три выстрела через дверь, щепки полетели. Все пули достались Вахрушеву в живот. Упал, на куцей куртке белеет вата в пробоинах. Почти мгновенно бледным сделался.

Матвей не медлил, через дверь открыл огонь из револьвера. Пять выстрелов веером. Попал! Ибо кто-то упал. Матвей от двери в сторону, за притолоку. Опыт захвата террористов, боевиков и прочего отребья был. И главное – осторожность. Откинул дверцу барабана, вытряхнул на ладонь стреляные гильзы. На пол бросать, как сделал бы тот же Вахрушев, нельзя. Гильзы зазвенят, и противник поймет, что барабан револьвера пуст и самое время прорываться. С ладони в карман ссыпал, потом во дворе можно выкинуть. Из другого кармана вытащил пачку патронов еще военного производства. Дозарядил барабан. Он специально не выстрелил все семь патронов. Случись неожиданность, у него два патрона в запасе. Жизнь научила, причем учителем она была жестоким, опыт на крови, на смерти.

Ударил сильно ногой по двери. Простреленная во многих местах с обеих сторон, удара она не выдержала, сломалась по пробоинам. Дыра достаточная, чтобы суть руку и отпереть запор. Так и сделал, на ощупь. Потом за притолоку заглянул. В коридоре на полу тело мужчины. Недвижим, рядом револьвер валяется. Осторожно ступая, подошел, ногой револьвер отшвырнул. Бывший полицейский, если это был он, мертв. Но в квартире могут быть еще люди. Тихо ступая, обошел комнаты, потом кухню, ванную. Больше никого.

В квартире телефон на стене, снял трубку, покрутил ручку.

– Барышня, мне бы ЧК. Да, на Гороховой.

Когда ответили, доложил:

– Матвей Митрофанов у аппарата. На адресе нас обстреляли, Вахрушев убит. Стрелявшего я застрелил. Что делать?

– Погоди, не вешай трубку.

Слышен приглушенный разговор, видимо советовались.

– Митрофанов?

– Я.

– Организуй там соседей, тело убитого Вахрушева в отдел доставь. В квартире еще кто-нибудь был?

– Нет.

– Ну и черт с ним!

– То есть труп бросить в квартире?

– Завоняет, соседи сами организуют похороны. Задача ВЧК – бороться с контрой, мы не похоронное бюро. Конец связи.

О как! Царская полиция работала деликатнее, если можно так сказать о спецслужбе. На убийство приезжал полицейский врач, осматривал тело, писал протокол о видимых повреждениях, о предполагаемой причине смерти. Новые власти гуманнее не были. Наоборот, в каждом действии было заметно пренебрежение человеческой жизнью, не говоря о правах человека. При царе даже террорист, схваченный на месте преступления, имел право на защиту в лице адвоката, общественных защитников. В судебном заседании равно заслушивались обе стороны – защиты и обвинения. Прежде чем выносить тело убитого Вахрушева, Матвей подобрал оружие убитых, рассовал его по карманам. Потом перевернул полицейского на спину, присмотрелся к лицу. Вроде знакомое, раньше встречались, но давно. Обыскал карманы, обнаружил паспорт, причем еще выданный до войны. Ба! Котельников! Отделение полиции, где он служил, располагалось на Васильевском острове, по службе Матвею приходилось там бывать. Зачем Котельников остался в городе? Должен был понимать, что его каждая собака знает, особенно из шпаны, и при встрече опознают, донесут. Так и случилось. Бежать надо было куда-нибудь подальше, в Вятскую губернию или за Урал. Устроился бы куда-нибудь на почту, поскольку грамотен, и дожил бы свой век в спокойствии. Неужели в какой-нибудь контрреволюционной организации участвовал? Да сейчас уже не узнать. По-быстрому произвел досмотр квартиры. Компрометирующих документов нет, зато обнаружил припрятанный золотой портсигар, полный золотыми изделиями – цепочками, кольцами. Неужели грабил? Сомнительно. Подумав минуту, Матвей опустил находку в брючный карман. Золото мертвому уже не нужно, а Матвею или семье – запросто.

На досмотр ушло не более десяти минут, все же опыт был богатый. Да и прятали чаще всего в одних и тех же местах. О них и воры-домушники знали, и полицейские.

Постучал в двери к соседям. Не спали они, да и как уснешь, когда на лестничной площадке стрельба? Высунуть нос боялись. И сотрудники ЧК, либо бандиты за излишнее любопытство могли застрелить.

– Открывайте, ЧК!

Открыла женщина, за ней испуганный мужчина средних лет.

– Выходите, надо помочь убитого к автомобилю снести.

Обрадовался мужчина. Не обыск, не в заложники берут, всего лишь помощь нужна! Считай повезло!

Вдвоем отнесли тело Вахрушева, с трудом уложили на пол машины. На заднее сиденье не рискнул Матвей, из пулевых отверстий еще стекала кровь, потом кожу сидений не отмоешь.

– Вот что, гражданин, – сурово сказал Матвей. – Там, в соседней квартире, еще один убитый, из бывших. Не сочтите за труд, похороните. Иначе всю парадную провоняет.

Бывшими в Петрограде, да и в стране в целом, называли тех, кто при царе чиновником был, либо служил в армии, полиции, жандармерии, имел дворянское звание. А ныне стали никем, подвергались всяческого рода давлению, убийствам.

В ВЧК, созданную через три месяца после Октябрьского переворота, набирали в первую очередь тех, кто не мог быть детьми дворян, служителей церкви, царских чиновников. К таким относились евреи и инородцы. Таким образом, к концу 1918 года в центральном аппарате ЧК, уже в Москве, поскольку руководящие органы перебрались туда, из 372 сотрудников половину составляли латыши и евреи. Конкретно – латышей 179 человек, евреев – 35, славян – русских, украинцев и белорусов – 113 человек. Еще были поляки, литовцы, немцы, финны. Это при том, что большую часть населения России составляли славяне. Два заместителя Железного Феликса, как прозвали Дзержинского, были латыши – Яков Петерс и Мартиньш Лацис. Оба в 1938 году были расстреляны в ходе сталинских чисток. Еще один заместитель – Карлис Петерсон, избежал печальной участи. Латыши чаще были оперативными работниками, а евреи следователями, так как обычно имели образование не ниже гимназии. В армии и на государственной службе латышей тоже было много. Им Ленин и его окружение доверяло, поскольку отличались исполнительностью и жестокостью.