Книга Месть в законе - Борис Седов

С того дня Андрей должен был ежевечерне подниматься в Храм Стратегии и молиться предкам Миядза Отаку, прося их о ниспослании мудрости Мастера и озарении Пути Воина.

- Поднимись над личной любовью и личным страданием - существуй во благо человеческое! - продолжал настойчиво учить Миядза.

Все, что преподавал наставник, здорово отличалось от известного Андрею в общих чертах Кодекса самурая (там тоже упоминается о Пути Воина), одновременно подтверждало и отрицало основную религию Японии - буддизм, пересекалось с идеями сторонников синто - исконной, но умирающей религией японцев, следующих древнему конфессионному направлению «Путь Богов».

В сущности синто - обожествление природы, восхищение ею. Приверженцы синто поклоняются предметам и явлениям окружающего мира не из страха, а из чувства благодарности за то, что, несмотря на внезапные вспышки необузданного гнева, она чаще бывает ласковой и щедрой. Похоже, капитан шхуны и его команда поклонялись именно синто.

Буддизм же призывает к Человеку-Богу. В основе учения Будды лежат четыре истины. Первая - жизнь полна страданий. Вторая - причиной страданий служат неосуществленные желания. Третья - чтобы избежать страданий, нужно подавить в себе желания. Четвертая - достичь этого можно, если сделать праведными свои воззрения, намерения, речь, поступки, быт, стремления, волю. Лишь тот, кто сделает эти шаги, достигнет просветления.

Закон, по которому жили все люди в монастыре Миядза Отаку, объединял в себе и буддизм, и синто, добавляя в получившуюся смесь идеологий множество своих поправок.

- Когда боги Изанаги и Изанами по радуге спускались с небес, чтобы отделить земную твердь от хляби, - увещевал Отаку, - Изанаги ударил своим богатырским копьем по зыбко колыхавшейся внизу пучине. И тогда с его копья скатилась вереница капель, образовав изогнутую цепь островов. Это - наша страна, Андрей. И в этой стране мы - Воины и Мастера Стратегии. От обычных людей мы отличаемся тем, что, участвуя в битвах, добываем славу не себе, а высшей справедливости Единого Бога…

Итак, все четыре ступени познания Миядза Отаку Андреем были пройдены.

1. Не опоздай встать на Путь Воина. 2. Стремись быть полезным хозяину. 3. Чти предков.4. Поднимись над личной любовью и личным страданием.

…Теперь же, спустя год после возвращения из Японии, Андрей Таганцев твердил про себя эти заповеди, размышляя над тем, как жить дальше, как поступать в той или иной ситуации, как не чувствовать боль, если болит, и как выйти из темноты на верную дорогу.

- Начни, дружок, с Горбушкина, а там поглядим, куда кривая выведет… - напутствовал Таганку вор Фергана.

Что это за кривая такая и куда она выведет, следовало еще хорошенько разобраться. Но тратить время на раздумья и анализ происходящего у Андрея Таганцева не было ни возможности, ни желания.

Одно было предельно ясно: капитан милиции Горбушкин - именно тот, кто хотел уничтожить Таганку сотоварищи на Дороге жизни. И второе: умирая, Мишка Капустин назвал фамилию Харитонова. Значит, не сидит бывший полковник, а преспокойно живет на свободе. И не менее, а может быть, гораздо более всех остальных заинтересован в смерти Андрея.

Звиняйте, дядьку, но тут уж, как говорится, кто кого.

- Эй, ты меня слышишь? - Маша склонилась над больничной койкой, в которой лежал раненный в перестрелке на Дороге жизни Сергей Лопатин, по кличке Кнут. При всей печальности данного положения, ему повезло на этот раз значительно больше, нежели изрешеченному пулями Кочану - Мишане Капустину. Жаль вот только, что царства небесного последнему, скорее всего, не видать по причинам полного отсутствия раскаяния (да просто не успел он этого сделать!) и разгульной бандитской жизни, проведенной в кровавых игрищах.

Лопатин пришел в себя еще несколько дней назад. Но все это время к нему в палату никого не пропускали, строго соблюдая реанимационный режим. К тому же, перед дверьми Таганцев сразу же выставил охрану.

Серега медленно открыл глаза, не поворачивая головы, осмотрелся. Увидел девушку. Попытался улыбнуться, но это плохо у него получилось.

- Живой, Сережа! - Маша погладила его по щеке миниатюрной шоколадной ладошкой. - Я всю ночь с тобой просидела…

- Живой - куда я денусь… - тихо проговорил Кнут. По всему было видно, что слова ему даются с большим трудом. - А ты как здесь…

- А меня пропустили, - девушка взяла обеими руками Серегину ладонь и прижала к губам.

- Как ты узнала?

- Да ты что, Сережа! Весь город только и говорит о вашей стрельбе на Дороге жизни. Об этом только глухой не слышал.

- Что с Таганкой?

- Ой, да жив твой Таганка. Он тебя сюда и отправил. Ты не волнуйся. Ты, главное, не переживай - тебе нельзя сейчас.

- Кто там? - Кнут взглядом указал на дверь.

- Ваши пацаны. Двое. Охраняют тебя.

- А ты зачем… это… пришла? - наверное, Лопатину было неловко задавать такой вопрос. Но, с другой стороны, редкий случай, чтобы нормальная, не сдвинутая на всю башку девчонка-проститутка приходила навещать в больницу раненого бандита вместо того, чтобы, не покладая ног, молотить по притонам, зарабатывая на кусок хлеба с икрой да на оплату квартиры, снятой где-нибудь на окраине Купчино или в Веселом поселке. Такое только в кино бывает.

- Тебя видеть хотела, вот и пришла, - просто ответила Маша.

Вообще-то, Машей ее называть было как-то неестественно. Ей больше подходило имя Мэри, которым она представлялась клиентам. Густые, вьющиеся мелкими спиральками, иссиня-черные волосы, цвета спелых маслин глаза, сочные пухлые губки и смуглая, почти угольного отлива, кожа…

Черт возьми! Она была по-настоящему красива! Лопатин разглядел это только что. Есть, так называемые, «африкэн-америкэн». Почему не может быть «африкэн-рашн»? Очень даже могут быть! И это самое «очень даже» сидело рядом с Лопатиным и целовало влажными горячими губами его руку. С ума сойти!

- А ну, иди сюда… - с трудом проговорил он и притянул девушку к себе.

- Ты чего, Сережа! - удивилась она. - Ты же ранен, тебе нельзя…

- Можно, - по-бычьи упрямо ответил он.

Интересно, Кнут прицеливался или нет, когда забрасывал на потолочный электрический плафон тонкое шифоновое платьице, в которое всего минуту назад было одета Маша? Впрочем, не важно. Как не важно и то, что Серега - вот уж чудеса в решете! - напрочь забыл о своих саднящих болячках и огнестрельном ранении.

Знатоки утверждают, что такое возможно. Сексотерапия называется. Это когда больного возвращает к нормальной жизни чудовищное опасение, что он может не успеть на этой земле выполнить одну из наиважнейших человеческих функций - естественное продолжение рода. Тогда все, что вчера еще тревожило и болело, отступает на второй план, а организм стремительно восстает (понимайте, как хотите) против болезни, опасаясь так и остаться невостребованным.