Книга Игры судьбы - Аврельева Алиса

Глава 29

Мы выезжаем со двора Ольги.

Всю дорогу до этого никто из нас не проронил и слова: каждый был занят своими мыслями. Умом я прекрасно понимала, что мама хотела высказаться, но её тихое «спасибо» перед уходом дало ясно понять, что сегодня этого не случится.

— У меня в этом округе есть знакомый коп. Я попрошу его, чтобы с завтрашнего дня он занялся твоим отчимом. — Довлатов пытливо смотрит на меня своими льдистыми глазами и напрягает челюсть, когда мы сворачиваем на главную дорогу.

По коже пробегают колючие мурашки при упоминании Влада, и я непроизвольно морщусь.

— Спасибо, но это лишнее. Вы и так слишком много сделали для меня.

— Это для безопасности, прежде всего, твоей матери. С такими ублюдками нужно поступать только так, не иначе.

В груди начинает щемить странное чувство. Поворачиваю голову к фигуре лектора и взглядом пробегаюсь по его рукам.

— У вас есть аптечка?

— Зачем тебе? Только не говори, что приступы диареи начались.

— Даже в серьёзной ситуации вы умудряетесь применять сарказм. — закатываю глаза и тихо усмехаюсь. — Аптечка нужна вам.

— Я здоров, а единственное, что мне сейчас нужно — так это горячий душ.

— У вас руки кровоточат, поэтому их нужно обработать, если не хотите в будущем получить сюрприз.

— Я люблю неожиданности. — мужчина красноречиво пожимает плечами.

— Не думаю, что заражение — это приятная неожиданность. Так что остановите машину и скажите мне, где находится аптечка. — строгим, насколько это возможно, тоном произношу и в упор смотрю на лицо преподавателя.

В течение нескольких секунд, которые кажутся мне вечностью, Довлатов молчит и обдумывает произнесённые слова.

— Хорошо, если пообещаешь мне кое-что.

— Надеюсь, это нормальная и приличная просьба, а не какой-нибудь пердимонокль или, говоря по-вашему, — чушь.

— Надо же, какие умные слова ты знаешь. В твоём отношении — это благонамеренная и нравственная просьба, так что тебе не о чем беспокоиться.

— Вы и нормальная просьба — обычно несовместимые слова в одной фразе. — тараторю быстрее, чем успеваю осознать сказанное.

— Обычно — да. Но сегодня у нас необычно. Я всего лишь прошу обращаться ко мне на «ты», когда мы находимся наедине. — лектор окидывает меня мимолётным взглядом, и я удивлённо вздёргиваю бровь.

Всё оказывается куда проще, чем я могу выдумывать у себя в голове.

— Без проблем.

После этой фразы мужчина плавно сворачивает на обочину, останавливает машину, а затем достаёт из бардачка небольшую пластиковую коробку и поротягивает её мне.

— Что ж, я всецело твой. — он разворачивается ко мне полукорпусом и кладёт ладони на переднюю поверхность моих бедер.

— Мне одних ваших рук хватит. — тяжело выдыхаю, пытаясь сдержать волну возмущения.

— Твоих. — поправляет он.

— Что?

— Мы же обоюдно перешли на «ты» буквально минуту назад.

— Да, точно. Но это не даёт вам… тебе права сувать руки, куда не следует. — запинаюсь, когда его ладонь начинает скользить вверх по моей ноге.

— Я ещё никуда не сувал свои руки. — лектор заметно усмехается, хоть его глаза по-прежнему остаются серьёзными и отстранёнными.

— И не нужно.

Стараюсь не обращать внимания на провоцирующие действия мужчины. Открываю аптечку, нахожу перекись и начинаю осторожно обрабатывать ей ссадины и ранки, придерживая своей ладонью руку преподавателя.

Его кожа горячая и приятная на ощупь, от чего в голове вертится дикая мысль прикоснуться к ней своими губами. На Довлатова взгляд не поднимаю, но чувствую, что он изучающе следит за моими манипуляциями.

— Я так и не спросила у тебя, — на секунду происходит заминка с непривычным обращением. — Как прошёл твой визит? Не считая, конечно, инцидента у меня дома.

— Лучше, чем я ожидал. Не считая, конечно, инцидента у тебя дома. — повторяет моё последнее предложение и криво улыбается.

— Я рада за тебя. — искренне произношу и начинаю обрабатывать вторую руку лектора. — И спасибо ещё раз.

— Если ты вновь скажешь слова благодарности, то будешь должна мне желание. А желания, поверь, у меня не самые хорошие.

Вскидываю голову и смотрю в ледяные глаза Довлатова. И экстрасенсом не нужно быть, чтобы понять всю серьёзность слов Дмитрия. От этого, наверное, мне окончательно сносит голову, раз на секунду у меня возникает парадоксальная идея узнать о «не самых хороших желаниях» своего преподавателя. Благо, я вовремя её отметаю.

Закончив с последней ссадиной, молча убираю принадлежности обратно в аптечку и возвращаю её на место.

— Ну что, жить буду? А то такие глубокие раны у меня. — иронично хмыкает лектор.

— Конечно, будешь. Ещё и меня переживёшь.

— Отлично, тогда можем спокойно ехать. Надеюсь, я успею сегодня кое-что подготовить. — он заводит машину и двигается с места.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Что приготовить? Какую-нибудь запечёную курочку или фирменный салат?

— Господи, Суворова, ты только о еде и думаешь. — Дмитрий изгибает губы в полуулыбке. — Не «приготовить», а «подготовить». Документы имел в виду, а не то, о чем ты сейчас поведала.

Стыдливо зажмуриваю глаза. В принципе, мне не впервой выставлять себя в глупом свете перед Довлатовым, могла бы уже и привыкнуть. Но нет, не получается.

Оставшуюся дорогу мы едем в непривычном молчании.

Солнце постепенно заходит за горизонт, и небо заполняют тёмные тучи. Весь день был таким изматывающим, что при виде однообразной дороги и наступающих сумерек я начинаю быстро погружаться в сон.

* * *

— Проснись и пой, укротительница еды. — сквозь полудрёму слышу ласково-усмехающийся голос возле своего уха и чувствую лёгкое прикосновение тёплой ладони к щеке.

— Мы уже приехали? — сонно протягиваю и, потерев руками глаза, смотрю по сторонам.

— Да, уже минут десять тут стоим.