Книга Тело Папы - Агостино Паравичини - Бальяни

Развивая эту новую концепцию, Бернард прибегает к новой телесной метафоре: «Давай разберемся, кого именно ты временно представляешь в Церкви Божьей»[204]. Ответ представляет собой длинный список титулов, подобающих папе, и это крещендо завершается Христом: «Ты – первосвященник, верховный понтифик, первый из епископов, наследник апостолов, ты Авель по первенству, Ной – по правлению, Мельхиседек – по чину, Аарон – по достоинству, Моисей – по власти, Самуил – по правосудию, по господству ты – Петр, по помазанию – Христос»[205]. В качестве понтифика он должен «управлять членами тела Христова», «тела, которое сам Павел описал поистине апостольским языком, которое тебе следует гармонично сочетать с главой»[206]. Уже в 1130 году, чтобы доказать законность «своего» папы, Иннокентия II (1130–1143), и помешать действиям легата Анаклета II (1130–1138), Бернард воспользовался телесным образом с яркой христологической окраской: Иннокентий II истинный папа, потому что он «кость от кости и плоть от плоти Его»[207].

Влияние аббата Клерво не заставило себя ждать. Титул «наместник Христа» вошел в куриальный обиход при Евгении III[208]. Угуччоне Пизанский оправдывал исключительное право папы на этот титул тем, что «только папа может называться наместником Христа, если иметь в виду ту власть, которую Христос дал лишь ему»[209]. В конце XII века Иннокентий III зафиксировал титул Vicarius Christi за римским понтификом и, продолжив метафорические рассуждения Бернарда, еще более метафорично поставил папу рядом с Христом: «именно папа призван лично представлять Христа»[210].

Царственность

Иннокентий III, видимо, первый, кто высказался о пределах, которые его физическая природа накладывает на папское служение: «Нам не улучшить его человеческое состояние»[211]. Человеческая природа папы представляет, судя по всему, единственное ограничение полноты власти римского понтифика. Естественные границы человеческого существования, по Иннокентию III, оправдывают и рассылку по всему христианскому миру папских легатов[212]. Схожий аргумент понадобился, чтобы объяснить, почему епископы участвуют в полноте власти папы[213].