Книга По ту сторону льда - Татьяна Минаева

Марина смело, без доли сомнения оттолкнулась ото льда и взмыла в воздух в Ваниных крепких руках. Изменила положение – теперь она, не держась, практически сидела на его поднятой ладони. Выгнула спину, расправила руки. Сложная неустойчивая «композиция» начала заваливаться. Или это они начали заваливаться?! Мысленно Марина коротко и ёмко выругалась матом. Нет, они точно похожи на Пизанскую башню…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Спасибо, - поблагодарила Марина, когда Ваня, кое-как удержав её, перехватил и поставил-таки на лёд.

- Ты в порядке? – спросил он, глядя в её немного бледное лицо. В глазах его читалось беспокойство.

- С тобой я всегда в порядке, - её накрашенные яркой помадой губы искривила усмешка. – Всё хорошо, правда. Но это… Это отвратительно!

Ваня потихоньку засмеялся. Качнул головой. Что же… время ещё есть. Он смотрел ей в глаза и понимал, что всё окружающее постепенно тает: соперники, болельщики, трибуны… Вот она – рядом, улыбается ему. А в глазах её… В глазах её смешинки. Тёплый взгляд глубоких карих глаз. Длинные ресницы. Его Марина. Ему хотелось коснуться её лица, обрисовать губы, а потом…

Фотографирующие действо репортёры щёлкали камерами – снимок, второй, третий. Вечность в коротких мгновениях. Жизнь… Странная, особенная, понятная очень немногим. Яркая, полная слёз, переживаний и разочарований. Жизнь, полная фееричных взлётов и невероятных побед. Их собственное небо… И они – птицы, чертящие на этом небе узоры лезвиями-крыльями. Он и она. Чайки ли? Фениксы? А может быть просто мужчина и женщина, так странно нашедшие друг друга спустя десять лет «вместе»? Важно ли?

Ваня взял Марину за руку, и они снова поехали по периметру катка. А потом разошлись по разным углам. Снова. Но теперь лишь затем, чтобы всего через несколько секунд встретиться. Её лиловое платье переливалось стразами, подол колыхался в такт движениям. Он привык к ней: красивой, упрямой, порой невыносимой, но сейчас словно бы узнавал заново. И впитывал в себя. Уже иначе. Впереди у них четыре года и, кто знает, что им придётся пережить на этом витке жизненного пути. Получится ли? Он верил, что да. Потому что с ней. Потому что вместе – вновь, всегда. Но как бы ни случилось, свою главную награду он уже получил. Не сейчас – десять лет назад. Да… путь к этой награде длился десять лет. А четыре года… Они сделают это. Обязательно сделают.

Выполнив выброс неподалёку от Липатовой с партнёром, они направились к дверце, где их ожидал тренер.

- Ты прекрасна, - шепнул Ваня, и Марина посмотрела на него искоса, исподлобья. – И да, - он потихоньку засмеялся, - у нас лучший выброс. А твоя любимая Настя упала.

- Она не моя любимая, - с пылкостью возразила Марина и, поняв, что он как всегда издевается, ударила его локтем в бок. – Ты невыносим.

- Я тебя тоже люблю, - шепнул он, едва сдержавшись, чтобы прилюдно не шлёпнуть её по заду. Как-никак, кругом камеры, репортёры… Хотя… Нет, всё же рисковать не стоит – камеры – одно, а вот Маринкины возмущения…

- Ты опять с этой штукой… - с порога начал Ваня, увидев лежащую на постели с телефоном в руках Марину.

Она только приподняла голову и что-то невнятно промычала в ответ. Растянутый белый свитер, едва прикрывающий ягодицы, скрещенные лодыжки… Ваня осмотрел прекрасные Маринины ноги, задержался на недавно набитом на бедре синяке и, вздохнув, подошёл ближе. Присел, погладил Марину по икре, ухватил ступню и поцеловал пяточку.

- Ты что творишь? – засмеялась она, пытаясь увернуться.

- Говорят, что ревнивые щекотки боятся… - усмехнулся он и потихоньку укусил её.

- Как будто ты без щекотки не знаешь, какая я ревнивая. - Смеясь, она перевернулась на спину, демонстрируя ему «вид спереди». Вид оказался прекрасным, и Воронов провёл раскрытой ладонью по Марининой ноге вверх, к животу. Посмотрел в лицо.

- Когда-нибудь я отберу у тебя телефон, - проговорил он. – Начитаешься бредней, а потом…

- Да ладно тебе. – Она нащупала на постели смартфон и, подобрав ноги, села рядом с Ваней. Дотянулась до лежащей на кровати упаковки с льняными сушками и, взяв одну, откусила. – Хочешь? – спросила она, не глядя на Ваню и протянула ему остаток.

Почувствовала, как пальцев её коснулись его губы и не смогла сдержать улыбку. Его поцелуи были тем, что давало ей силы. Сама его близость давала ей силы. Его нежность, его страстность… Она и не знала, что так бывает. Когда достаточно одного только взгляда, когда можно просто лежать рядом и молчать… Ей нравилось молчать с ним. Нравилось соприкасаться с ним обнажённым телом, нравилось, когда он накрывал ладонью её грудь, когда он водил пальцами по татуировке на её левой руке…

Взяв ещё одну сушку, Марина тронула дисплей телефона. Ваня забрался на постель рядом с ней и, обняв за талию, небрежно поинтересовался:

- Опять твои группы?

- Угу… - Она принялась хрустеть. – Никак страсти после Игр не утихнут.

- Дай сюда. - Ваня забрал смартфон у Марины из рук и принялся читать новости в одном из около фигурных сообществ.

- Буйдакова завершает карьеру… - задумчиво процитировал он и глянул на Марину. – Да я вроде только вчера её видел. Не собиралась она…

- А Кирюхина обвинила Игнатьеву, что та спёрла у неё идею костюма, - сообщила Казакова.

- На кой Игнатьевой Кирюхинские лохмотья? – удивился Ваня.

- А я откуда знаю? – Маринка привалилась к его боку и забрала смартфон. – Тренер Сташевского объявил о том, что тот переходит в другую группу. Не поделили лёд с Фроловым…

- Это тоже тренер объявил? – поглаживая Марину по ягодицам, усмехнулся Ваня.

- Нет, это его болельщики так решили, - мурлыкнула Марина и потянулась за очередной сушкой.

Телефон перекочевал к Воронову. Не интересно, не интересно… Пока Марина шуршала пакетом, он пролистал стенку вниз. Кости перемывали всем: коллегам по сборной, причём как собственной страны, так и в ничуть не меньшей – заморским, тренерам и помощникам тренеров, хореографам и, в зависимости от содержания поста – болельщикам конкурентов.

- О, а тут и про нас есть! – наткнувшись на выложенную в новостях на стене фотографию с открытых прокатов, сказал Ваня.

- И что пишут? – с интересом осведомилась Марина и поднесла к его губам сушку.