Книга Соб@чий глюк - Павел Гигаури

– Хорошо, сейчас, – засуетилась Светка.

Я был доволен произведенным эффектом. Светка достала еще один бокал, открыла бутылку и как-то неуверенно налила нам вина.

– За что пить будем? – спросила она.

– А за что ты собиралась пить одна? – вопросом ответил я.

– Ни за что. Просто так, – неуверенно ответила Светка.

– Ну, вот давай и выпьем ни за что, за просто так, – предложил я.

– Нет, ну когда люди пьют вдвоем, то надо за что-то, – настояла Светка.

– Кто сказал? – не унимался я.

– Это народная мудрость. Люди пьют вместе, потому что их что-то объединяет. Радость или горе, – грустно сказала Светка.

Светкины глаза были как у ламы: темные длинные пушистые ресницы скрывали какое-то беспокойство во взгляде. Короткие густые волосы, больше похожие на гриву, свободно спускались вниз, немного не доставая до изгиба шеи.

О, эта линия перехода шеи в плечо, отпечатанная в моем мозге и очерченная чернилами моих зрачков, знакомая до запаха и прикосновения и лишающая воли и здравого смысла.

– Давай, выпьем за то, что ты предложишь, – сказал я.

– Тогда за нас с тобой, чтобы мы были опять вместе и начали новую жизнь, – тихо сказала Света.

– Давай за нас с тобой по отдельности, – сказал я.

– Ты сказал, что выпьешь за то, что я предложу, – тихо настояла Светка.

– Я не могу за вместе пить. Просто не могу, – отрезал я тихим голосом.

– Хорошо, за тебя и за меня, – сказала Светка и пригубила вино.

Я поднял бокал в приветствии и тоже чуть-чуть отпил. Вино оказалось очень даже приятным на вкус.

Мы молча ужинали, тостов больше не произнося, а просто запивая еду вином. Наконец мы закончили.

Светка долила вина в бокалы.

– Я знаю, зачем ты пришла, – начал я. – Я тебе скажу честно: я не знаю, как простить тебя. Я имею в виду, что сказать все можно, но как простить в душе, так, чтобы не болело, не напоминало о себе постоянно, я не знаю. Один очень мудрый, – я запнулся, я не знал, как назвать домового: он вроде не человек, поэтому назвать его мудрым человеком нельзя, но как еще его определить, я не знал. Наконец сообразил: – Дедушка. Один мудрый Дедушка сказал, что это возможно, но не сказал как.

– Но ведь возможно, – с надеждой сказала Светка. – Главное, если у тебя есть желание, то мы можем попробовать сделать это вместе, именно вместе.

– Я не знаю, есть ли у меня желание. Меня захлестывает злость, крепкая, как стакан водки, злость. Иногда хочется тебя убить, просто забить до смерти, а заодно и Игоряшу.

– Убей, – смиренно сказала Светка, – убей, если тебе так будет легче.

– Убить-то можно, а вдруг не поможет? И потом, меня родители еще в детстве учили, что убивать нехорошо.

Я посмотрел Светке в глаза и чувствовал свою беспомощность перед злостью, наполнявшей мою душу. Но глядя на изгиб ее шеи, плавно переходящий в плечо, я вдруг почувствовал, как моя злость начала выстраиваться в организованные когорты для наступления и от этого перестала быть хаотичной и стихийной. Пора отступать прошла.

– Иди разденься и ляг в кровать, будем изгонять мою злость. И не жди пощады, – зловеще сказал я, чувствуя нарастающий шум легионов на марше.

– Хорошо, – кивнула Светка, и пряди ее волос, не достающие до плеч, метнулись к лицу.

Утром первым проснулся будильник в моем телефоне, потом Светка, я просыпаться отказывался. Интересно, как нехватка сна разделяет человека на составные части: все пять чувств отказываются функционировать синхронно, каждое из них само по себе, потому что руководящие центры отказываются просыпаться. Тело же, оставленное на произвол, хочет только одного – не двигаться, а то, что мы называем осознанием собственного «я», не хочет осознаваться, а хочет потеряться где-то в темноте полного забвения и не иметь дела со всем этим хаосом. Поэтому звуки внешнего мира доходят до головы как через толщу воды, а собственный голос звучит как по радио. Тишина и темнота, вошедшие внутрь нас ночью, начинают растворяться под воздействием посторонних звуков и навязчивого света.

Мы пытаемся сильнее зажмурить глаза, отключиться от звуков, но безжалостная действительность вторгается внутрь организма и устраивает казарменный подъем всем чувствам, мозговым центрам, добираясь до самого центра нашего существования. Наконец глаза открываются: вот она, действительность нового осеннего дня в свете включенной настольной лампы на тумбочке.

Перед тем как открыть глаза, я ощутил Светкино тело вдоль моего, ее большую грудь, привалившуюся к моему сердцу, ее живот, ее ноги вдоль моих, моя левая рука была в плену под Светкой. Я открыл глаза, Светка лежала, облокотившись на руку, и смотрела на меня. Она сонно улыбалась.

– Ну что, стало легче? Злость уменьшилась? – спросила она.

Я заглянул в глубокий колодец, чтобы понять, что же там происходит и что я чувствую в данный момент: «Пошел в жопу, придурок!» – услышал я из глубины.

– Нет, легче не стало, – ответил я неуверенно, а потом добавил: – Может, чуть-чуть.

– Ум-м, вот задача! Завтра продолжим изгнание из тебя злости, – заговорщицки сказала Светка.

– А почему не сегодня? Что у тебя такого неотложного, что ты оставляешь меня накапливать злость? – удивился я.

– У меня у мамы будет небольшая операция, – объяснила Светка.

– Кому она будет делать операцию?

– Не кому, а ей будут делать операцию, мне надо будет с ней провести ночь, присмотреть за ней.

– Твоя мать – моя теща здоровее нас обоих! Какая операция? Ты еще скажи, что операцию будут делать под наркозом, – не унимался я.

– Да, под общим. Поэтому я и должна быть с ней, – пояснила Светка.

– Совсем избаловали тещу! Зачем ей наркоз? Это баловство, излишний риск. От наркоза могут быть осложнения, – продолжил я свою мысль.

– А что же, ее без наркоза оперировать? – удивилась Светка.

– Прям по живому и резать. Что она, ради дочери любимой потерпеть чуть-чуть не может? Какой эгоизм! – возмутился я запросами тещи.

– Ты безжалостный садист! И всегда был таким! Я вот сейчас тебе дам наркоз, придушу чуть-чуть, так, слегка, – Светка сбросила с меня одеяло, запрыгнула на меня, беспомощного, верхом и, наклонившись вперед, накрыла мое лицо грудью, перекрыв движение воздуха. – Вот так! Дыши теперь! Садюга!

Я попытался что-то сказать через пространство между большими Светкиными сиськами, но у меня ничего не получилось, кроме глубокого урчанья.

– Что? Что ты говоришь? – Светка приподнялась, давая мне возможность сказать что-нибудь.

– Я дышать не могу, потому что твоя жопа у меня на животе! Сдвинься пониже! – прохрипел я.