Книга Город как безумие. Как архитектура влияет на наши эмоции, здоровье, жизнь - Сара Уильямс Голдхаген

Внутри перед нами расстилается величественное пространство, обволакивающее нас в огромном затененном нефе приглушенными звуками, застоявшимися запахами многовековой извести, деревянных скамей и льющимся сверху светом. (Витражи существенно приглушали свет, попадавший в собор, до Второй мировой войны; бомбы союзников Германии разрушили средневековые витражные окна, которые были заменены простыми стеклами.) Семь массивных столбов сложной формы ведут наш взгляд от одного обрамленного колоннами исполина до другого короткими отрезками вечности, направляя шаги к парящему трансепту. Подчеркивает ширину главных колонн соразмерная руке толщина колонн тонких. Кожей вы чувствуете холод: из-за чрезмерной дороговизны отопления в соборе круглый год прохладно, а в морозные зимние дни изо рта с дыханием выходит пар. Впечатляющий размах нефа и вертикальная линия колонн неудержимо влекут наш взгляд вверх, к арочным сводам, теряющимся в вышине, когда мы пытаемся оценить размеры этого здания. Прямая ось направляет наш взгляд и ноги вперед, к трансепту, но размеры нефа кажутся такими необъятными, что мы вместо этого сворачиваем в более низкий боковой неф церкви, по которому медленно шагаем, иногда рассматривая скульптуру и горящие свечи по пути к середине трансепта и хорам.

Перемотайте пленку назад. А теперь представьте, как вы приближаетесь к Амьенскому собору, а затем входите в него и осматриваете. Но на этот раз сосредоточьтесь на звуках. Когда вы идете по соборной площади, звучание, или звуковой ландшафт, Амьена, французского города среднего размера (ок. 140 000 жителей), представляет собой звон и шум: мусорщики кричат и гремят металлическими баками, пока их грузовики работают на холостых оборотах, автомоторы гудят, водители сигналят, осторожные велосипедисты звонят в свои звонки. Дойдя до портала, вы входите, и в момент, когда дверь собора закрывается за вами, все эти звуки исчезают. Вы пришли. Вас омывает безграничное, полное воздуха пространство, где от каменных поверхностей отражаются приглушенные звуки шагов.

Ваше восприятие Амьенского собора, как и любого объекта строительной среды, состоит не только из того, что вы видите, но и из того, что вы слышите: люди крайне восприимчивы к звукам. Мы отличаем шуршание бумаги от шуршания листвы. Мы слышим разницу между шуршанием и трением, а также между скоблением и чесанием. Кажущийся бесконечным мир звуков порождается ограниченным определенным набором акустических факторов: громкость звучащей ноты, ее высота, или число физических колебаний в единицу времени (высокочастотные колебания дают высокие ноты, а низкочастотные – соответственно, низкие); тембр, или качество и частоты обертонов; длительность – как долго продолжаются акустические колебания, прежде чем затухнуть. А поскольку большинство звуков приходят не поодиночке, а во множестве, издаваемые через какие-то промежутки времени, ритм и вариативность часто становятся центральными характеристиками звукового события.

Соборы создают весьма необычные звуковые ландшафты. В обширных интерьерах, таких как Амьенский собор, звуки замедляются. Фактически продолжительность времени затухания звука приближается к нашему восприятию звука, затухающего в открытом поле. Но в Амьенском соборе, в отличие от открытого поля, ровные и неровные внутренние поверхности в деамбулатории, центральном и боковых нефах, боковых часовнях и трансепте поглощают, отражают и рассеивают звуковые волны по-разному. Строительные материалы здания – камень и стекло – гораздо интенсивнее отражают звук, чем поглощают его. Большое пространство, ограниченное преимущественно звукоотражающими материалами, создает неповторимый звуковой ландшафт Амьенского собора, потому что в таких пространствах звуковые волны реверберируют необычно долго – от шести до десяти секунд. В результате образуется то, что акустики называют рассеянным звучанием, когда из-за долгой реверберации звуковых отражений кажется, будто звуки приходят отовсюду и ниоткуда, заставляя нас гадать, где же находятся их источники.

Рассеянное звучание в этих огромных пространствах не сравнимо почти ни с каким другим звуковым впечатлением в строительной среде.

Поскольку наши уши расположены по обе стороны головы, звуковые волны достигают их не совсем одновременно и с чуть разной интенсивностью. Как бинокулярное зрение, которое позволяет видеть вещи объемно, биакустический слух помогает локализовать звук в пространстве по отношению к нашему телу; это называется эхолокацией. Люди сочетают эхолокацию со своим чувством проприоцепции, чтобы мысленно оценить свое окружение и определить движения, которые могут сулить опасность. Наши ощущения внутри Амьенского собора не только ни на что не похожи, но и тревожны, что мы смутно осознаем: мы стоим посреди теряющегося в вышине нефа, проникаем взглядом всюду вокруг себя, но когда пытаемся определить источники звуков, которые слышим, – шаги людей, шуршание страниц путеводителей, сладкозвучное хоровое пение, – не можем этого сделать. Поскольку мы в церкви, логика нам подсказывает, что мы в безопасности. Но размытый звуковой ландшафт интерьера Амьенского собора вынуждает нас до некоторой степени отказаться от контроля, переуступив его чему-то аморфному и трудно определимому, а также более могущественному, чем мы, – чему-то, иными словами, вроде высшего существа.

Люди также осмысливают время, соотнося его со своим воплощенным восприятием пространства, когда говорят о жизни как о путешествии и о несчастных эпизодах в своей жизни – как о мрачных моментах или местах. Малые пространства, кажется им, ускоряют время, обширные же, наоборот, замедляют его течение. Из-за его громадности, неповторимости и его впечатляющего звукового ландшафта войти в Амьенский собор – значит переступить порог навстречу иным времени и пространству, наполняющим вас чувством благоговения, которое возносит над повседневными мыслями и, возможно, глубинными персеверациями, сосредоточивая на экзистенциальной общности со всем человечеством, с живыми и мертвыми. Вот почему полчаса в месте, подобном Амьенскому собору, по ощущению равноценны целому хорошо проведенному дню и обладают потенциалом, способным преобразить жизнь.

В человеческом восприятии дизайн играет большую роль. Мы восхищаемся тем, как Облачная арка трансформирует наше ощущение себя в сопоставлении с чикагским городским пейзажем. Тем, как целенаправленно вовлекает нас MAS в перипетии истории человечества; тем, как такие грандиозные, наполненные светом и воздухом соборы, как Амьенский, способны исподволь внушить нам мысли о чем-то высоком и ощущение причастности к нему. Когда мы впервые сталкиваемся с такими поразительными местами, мы воспринимаем их по преимуществу визуально, как объекты в пространстве. Но со временем, даже по прошествии коротких его промежутков, наши впечатления о них дополняют прочие органы чувств и согласованная работа наших сенсорной и моторной систем, а также метафоры-воспоминания, с которыми мы пришли туда и которые вынесли оттуда.

Посредством дизайна и Облачная арка, и MAS, и Амьенский кафедральный собор, основываясь на различных аспектах воплощенного познания и манипулируя ими, создают неповторимые впечатления и ландшафты. Они воодушевляют нас, заставляют почувствовать себя более живыми, открывают перед нами новые возможности и связывают нас с другими людьми.