Книга Пигалица - Кристина Жиглата

А потом, услышал следующие слова Вадима, и сразу определился с выбором…убить!

— Её берегли как дань, для какого-то мужика! — говорит Вадим, а у меня сразу кровь в венах вскипает, внутри — словно Армагеддон, и глаза застилает красной пеленой злости. — Пару часов назад, к нам позвонила какая-то девушка и рассказала о планах её отца на Алису. Не сегодня так завтра, меня прижмут чтобы надавить на Алису и получить её в полное подчинение. Ты же знаешь, какая она упрямая, сказал — бежать, а она воспротивилась. Не стала меня слушать, а что-то придумала там сама и ушла из дома, игнорируя мои звонки.

Блядь…

И мне, вдруг становится всё понятным.

Это её спонтанное решение, страх в глазах, неуверенность. Она знала, что не оставит брата, знала что сдастся, поэтому пришла…

Понимание этого, как-то бьет по моему самолюбию, вызывает злость, ярость.

Нихрена не получится! Ни у тех ублюдков, ни у самой Пигалицы!

Слишком поздно. Она моя, теперь навсегда!!!

— Какой у неё номер телефона? — спрашиваю сквозь стиснутые зубы. Верну и отшлёпаю!

Вадим ищет его в своём телефоне, пока я ухожу в спальню за мобильником. А после звоню своим парням, приказывая пробить местопребывание Алисы.

— А теперь мне нужно имя той мрази, что ей угрожает, и всё то, что ты о нём можешь знать…

Глава 39

Алиса

— Людей своих отзовите, пусть оставят Вадима в покое, и я сяду к вам в машину, — смело говорю, вызывая в глазах своего «попочки», явную злость. — Иначе подниму шум и буду кричать! — добавляю.

Мне нужны гарантии, что как только я сяду в этот внедорожник, моего брата не тронут.

— Ты ведь знаешь, что я могу убить его и потом? — предупреждает.

— Тогда, я потеряю последний смысл своего существования, и мне станет незачем жить. Тот ублюдок, которому Вы меня обещали, получит, разве что — бездыханное тело…

Максим Леонидович смотрит на меня ошарашено, и я одариваю его лёгкой, удовлетворенной улыбкой:

— Да, я знаю, для чего нужна, — добавляю, чувствуя некую уверенность в своих действиях.

Я всё понимала — что меня ждёт, на что я себя обрекаю, а так же то, что кроме меня, никто не решит проблемы. Нужна только я…И больше мне не хотелось никого в это впутывать, рисковать чьими-то жизнями, создавать проблемы.

И чтобы решить это, мне было необходимо, встретится с предначертанным лично, принять, чтобы понять, как поступать дальше. Нужно знать своего врага в лицо, и если постоянно прятаться, враг будет только сильнее.

К тому же, сейчас, я была уверена в одном — то, что было так нужно, теперь им не достанется. И это, впервые, было только моим, самостоятельным решением!

Самсонов недовольно извлекает мобильный с кармана пиджака и кому-то звонит, не отрывая от меня убийственного взгляда.

— Прекратить слежку за Белинским. Собирай людей, и возвращайтесь с загородный дом! — приказывает, после чего слегка смещается в сторону, уступая мне место, чтобы я села напротив него.

И я сажусь…

Теперь, когда я полностью убедилась в правдивости слов, звонившей накануне девушки по реакции Самсонова, я поняла, что меня они не убьют точно. Поэтому вела себя уверенно, спокойно, хотя в душе бушевал шторм.

Всё или завершиться сегодня, или я просто сойду с ума!

Мне больше не хотелось отяжелять чем-то Вадима, приносить ему лишние неприятности, ставить под риск его жизнь. Он заслужил немного счастья, и пусть его получит хотя бы он. И для этого, я была готова на многое…

Машина двигается с места, а я откидываюсь спиной на сидение и уперев взгляд на своего отца приступаю выискивать хоть что-то совместимое между нами.

Он высокий, худощавый…точнее жилистый, статный. Русые волосы, серые, как у меня глаза, только в его…больше пустоты, льда, мрака. Такой у меня будет взгляд, разве что я превращусь в обозлённую тётку, лет эдак… через сорок! Ну а так, мы вообще не похожи!

— Я, правда, твоя дочь? — спрашиваю, когда мужчина одаривает меня легкой ухмылкой за разглядывание.

— Я делал тест ДНК, и наше родство подтвердилось…, - отвечает он.

— И ты решил меня отдать? Свою дочь? — спрашиваю, без обид. Просто хочу знать, что об этом думает он. Почему?

— Если бы твоя мать, не была такой шлюхой, всё бы могло быть иначе! — выплёвывает он с ненавистью. — Она всегда любила только Белинского. Ей деньги были нужны, уверенность в следующем дне…. А меня сука, избегала… Невинную овечку из себя строила…

— Моя мама не была шлюхой. Кроме папы…моего, пусть и не биологического, но самого настоящего папы, у неё никого не было! — сержусь. — Я вообще удивлена, как она могла повестить на Вас…чтобы даже ребёнка родить…, - выплёвываю с ненавистью и Самсонов начинает смеяться, как умалишённый. Минуту, вторую, а потом резко замолкает и, склонившись ко мне ближе, выпаливает:

— А она и не повелась! Сам взял.

И я вздрагиваю, как от удара. Прямо в сердце. Так больно.

Он её изнасиловал…

А я, плод этого насилия.

Как тогда, она смотрела на меня, все эти годы?

А ведь любила, не смотря на то, что я была напоминанием.

Глаза начинает щипать от слёз, в горле стал ком, и трудно было дышать, но я держалась из последних сил, Чтобы не выдавать свою боль. Он не заслужил!

— Что смолкла? — поддевает он, вновь отклоняясь назад. — Мамочку жалко? Умность пропала?

— Жалко, но я рада за неё, — отвечаю, подавив слёзы. — Теперь, она хотя бы не видит вашей поганой морды, а вновь оказалась рядом с моим папой! — говорю, и сразу получаю жгучую пощечину.

— Заткнись! — выпаливает он. — Я всё равно остаюсь твоим отцом, и ты будешь уважать меня как следует!

— И не подумаю! — противлюсь. Пусть хоть убьёт, но я никогда не стану уважать насильника моей мамы. — А тронете меня ещё хоть раз пальцем, я пожалуюсь своему новому жениху…, - угрожаю, хотя не была уверена, что с этого будет толк. Но толк был!

Самсонов изменился в лице, расслабил плечи и вновь отстранился на безопасное расстояние.

— Так значит…я действительно важное звено сделки? — осознаю, и Самсонов одаривает меня оценивающим взглядом.

— Умная? Хоть что-то досталось от меня.

— Сомневаюсь! — бросаю. — И что меня ждёт…папа, — выплёвываю. — Сколько ты за меня получил? Или это просто обмен? Мне интересно, как это происходило? Ты предложил, или меня где-то заметили?

Мне так было обидно за себя, за маму и эта обида рвалась наружу. Лишь поэтому я не молчала, дерзила, ведь знала, что высказаться у меня больше не подвернется возможности.