Книга 1917: Вперед, Империя! - Владимир Марков-Бабкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не сомневайтесь в этом, ваше королевское высочество! Но вашему высочеству необходим отдых после всех треволнений. И мой император не простит мне, если буду утомлять вас еще больше. Позволю себе лишь передать вашему высочеству личное послание от моего императора. Ответ я готов передать в любое время дня и ночи. Засим разрешите откланяться.
– Благодарю вас, князь. Ступайте.
Принцесса задумчиво проводила взглядом уходящего князя, а затем посмотрела на конверт. Обычный конверт. Таких она от Михаила получила уже множество, и все они хранятся в отдельной шкатулке, рядом с той прекрасной диадемой, которая так похожа на корону.
Вздохнув, девушка вскрыла конверт и развернула письмо.
«Дорогая Иоланда!
Смею надеяться, Ваше Высочество простит Вашего смиренного слугу за дерзновенную фамильярность, но сложившиеся обстоятельства выступят оправданием мне.
Известие о покушении на Вас заставляет меня ускорить ход событий и сделать то, о чем давно говорят во всем мире и что я сам рвался сделать все это время, но лишь известная в таких делах осмотрительность, забота о Вашем добром имени, светских приличиях и проклятый монарший этикет заставляли меня сдерживать свои порывы.
Однако риск потерять Вас перевешивает все иные соображения, и я, преклонив колено, прошу Вашей руки.
Моя рука и сердце навечно принадлежит Вам, дорогая Иоланда.
Если Вы согласны стать моей женой и русской императрицей, то я буду официально просить Вашей руки у Вашего венценосного отца. Верю, что Виктор Эммануил III благословит наш брак, и мы немедленно объявим о помолвке.
Жду Вашего решения и молюсь за Ваше скорейшее выздоровление.
Вечно Ваш,
P.S. Мой сын Георгий граф Брасов благословил наш брак и ждет скорой встречи».
За день до того
МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО». 9 (22) июля 1917 года
Хмурое вечернее небо за окном было под стать моему настроению. Я стоял, глядя сквозь стекло на сгибающиеся под напором ветра деревья, на летящую листву и прочий лесной мусор, на рябь, волнующуюся на поверхности пруда перед домом.
Ледяной холод поселился в моей душе.
Что сегодня со мной случилось? Отчего мне крышу сорвало? Оттого, что влюбился? Нет. Оттого, что я просто запаниковал. Сначала все понял где-то там, на подсознании, а потом, уже ближе к вечеру, осознал со всей холодной ясностью. И меня охватил ужас. Моя утренняя эмоциональная лихорадка и метания первой половины дня – лишь внешнее проявление паники, позже осознанной и подавленной.
Всю вторую половину дня разбирал отчеты всех моих спецслужб, доклады МИДа, депеши князя Волконского, переписку с монархами Европы и президентом США. Я пытался охватить картину в целом и читать между строк, ловя второй и третий слой смысла в происходящем.
Я слал телеграммы Волконскому, Мостовскому и обоим братьям графам Игнатьевым. Я связывался с русской делегацией в США, уточнял их встречи, и что на них говорилось, и на что там намекалось.
Я изучал отчеты МВД, Имперской СБ, Отдельного корпуса жандармов и контрразведки о ситуации в России и о процессах, в ней происходящих.
Искал, пока общие контуры мозаики не начали складываться у меня в голове.
Затем отложил бумаги. И уже час стою вот так, глядя на мрак за окном.
Иоланду убьют.
Обязательно.
Не убили сегодня, так попробуют завтра. И послезавтра.
Игры кончились.
Да, что-то я недодумал раньше. Чего-то все еще не понимаю. Но знаю твердо – дело тут не в Иоланде. Скорее всего, я вдруг оказался на полях той самой жестокой большой игры, в которую без сантиментов играют взрослые дяди.
Пора взрослеть, малыш.
Детских игрушек больше не будет.
Только игра по-крупному.
И в этой игре кто-то решительно против нашего брака. Брака – и всего, что за ним стоит и что с ним связано.
И устранять эту проблему будут буквально.
Причем отказ от брака мало что изменит. Разве что ее царственный папаша, фактически спасая ей жизнь, выдаст ее быстренько замуж за какого-нибудь графа. Как это, кстати, и произошло в известной мне истории.
Но что я могу сделать? Межгосударственные отношения и междинастические браки – это не горы Кавказа, где невесту усадил на коня и ходу в ближайшее ущелье, лишь камни из-под копыт да пыль столбом. А там будь что будет.
Я скривился, представив себя в кавказской бурке, умыкающего принцессу с балкона Квиринальского дворца, скачущего по узким улицам старого Рима и отстреливающегося через плечо от преследующих горячих джигитов в форме итальянских карабинеров.
Да уж. Тебе бы, идиот, в кино сниматься. Там, где есть режиссер и где тебе всегда крикнут: «Стоп! Снято».
Пройдя к секретеру, достаю оттуда бутылку коньяка и бокал. Щедро плеснув, выпиваю грамм сто пятьдесят. В голове тут же зашумело. Налил еще одну порцию.
Распахнув окно, ловлю на своих щеках холодный ветер. Да, похоже, сейчас дождь ливанет. И станет совсем паршиво.
Ставлю бокал с коньяком на подоконник.
Черт знает что такое. У меня война, у меня заговоры, реформы, империя, в конце концов. И тут дело, которое виделось довольно простым – обыкновенный династический брак, изначально имеющий геополитическую и внутриполитическую основу, вдруг превратилось в такую многогранную проблему, к которой вообще не знаешь, как и подступиться.
Потому как все эти мои заговоры, война, реформы, империя, да и брак этот, все это лишь внешние проявления, декорации процессов куда более глубинных, к пониманию которых допущены лишь посвященные. И пока нить истинных событий от меня ускользает.
Знает ли Николай больше меня? А если знает, то почему не подсказал? Не может же такого быть, что за долгие годы царствования он не сталкивался с истинными игроками или хотя бы их посланниками. Или может?
Может, это я выбежал сдуру из загона, и меня пытаются вновь загнать в стойло?
Может, слишком много стал на себя брать?
Может, моя Россия вдруг начала покидать предназначенное ей место жертвы и дойной коровы?
Где ж я так нагрешил…
Задумчиво смотрю на стоящий передо мной бокал.
Еще накатить? Нет, хватит, пожалуй. Станет ведь еще хуже. Коньяком проблему не решишь. И так уже чувствую, как начинаю плыть. Сто пятьдесят коньяка на голодный желудок, притом что я толком сегодня вообще не жравши, это…
В дверь постучали.
