Книга Король гоблинов - Кара Барбьери

Пленница в моих руках выглядела совсем юной, а из ран на ее теле текла голубая кровь, видимо, причиняя сильные страдания. Я ощущала боль противницы точно свою собственную. В голове проносились чужие воспоминания, хотя бледная девушка не открывала рта.

В ее дом ворвались мужчины одного из соседних кланов, сожгли всю деревню, а женщин и детей обрекли на участь, что была хуже смерти. Моя молчаливая собеседница шла тогда среди остальных рабов, безучастно глядя вперед и баюкая на руках тяжелый сверток. Лишь опуская на него глаза, она казалась почти живой. Но тут пленница резко остановилась и принялась лихорадочно разворачивать пеленки, чтобы холодный воздух разбудил ребенка. Но он уже оказался окоченевшим. Мертвым. Ее невинный, болезненный сын не выдержал тягот ужасного перехода. Шанс на жизнь отняли у младенца в тот момент, когда сгорела деревня.

Тогда девушка зарыдала и повалилась на землю вместе с телом ребенка, вырывая на себе волосы. Оставался лишь этот способ показать миру свое горе, ведь угля, чтобы зачернить лицо, или ножа, чтобы нанести раны, достать было невозможно. В их племени погребальный ритуал обязывал обезобразить тех, кто потерял близких. Это демонстрировало глубину горя от смерти любимых. Обычно резали щеки или кожу на руках, размазывали по всему телу грязь и красную краску, которая не смывалась неделями.

Так погибшим давали понять, что их помнят, их любят. А рабыня не могла сделать даже этого. Ее вздернул на ноги один из захватчиков, толкнул вперед, а тельце ребенка отшвырнул прочь. Молодая мать заплакала, но лишь получила еще один тычок, и вынуждена была поплестись дальше, оставив мертвого сына позади.

Я потянулась под водой и взяла девушку за руку. Потому что под личиной бледного водного духа с белыми волосами и слепыми глазами могла различить истинное лицо: изящные черты, небольшой тонкий нос, темно-карие глаза и светлые пряди, мягкими локонами струившиеся вокруг головы. Мы снова погрузились в далекие воспоминания.

Захватившие деревню мужчины разбили лагерь на вершине холма, так что все рабы страдали от холодных порывов ветра и жались друг к другу, чтобы согреться хоть так в отсутствие одеял или теплой одежды. Иногда кто-то из детей начинал плакать, но его тут же заставляли замолчать. Кашель и другие проявления слабости тоже старались скрывать, чтобы не оказаться с перерезанным горлом на обочине дороги. Все выжившие держались вместе.

Не считая молодой пленницы с карими глазами, которая сидела в стороне от группы. Затем встала и сделала шаг, другой по направлению к отвесным утесам. И помчалась, оставляя позади окрики соплеменников. За беглянкой никто не погнался, никто не остановил. Она застыла на самом краю обрыва, качаясь от порывов ветра, и принялась спокойно расшнуровывать сапоги. Сшитые из мягкой замши и искусно вышитые бисером, они не напоминали мне ничего из ранее виденного. Но кто знал, как давно случилось то, что показывала мне водяная дева.

Она стояла на утесе прямо и уверенно, как благородная леди, которая в точности понимала, что делала, и уже давно приняла свою судьбу. Тонкие черты лица выражали решимость. Вода далеко внизу разбивалась о скалы, а существа из пены манили и звали новую сестру.

Тогда она сняла сапоги, морщась от боли в натертых ногах, на секунду помедлила, стоя на краю обрыва и в последний раз вдыхая соленый морской воздух, а затем спокойно шагнула вперед навстречу смерти.

Мы с водным духом посмотрели друг на друга, и внезапно я поняла, просто знала, что она не являлась каким-то монстром. И напала на Сорена не из жажды убийства, не из охотничьего инстинкта, и даже не от голода. Передо мной находилась мать, которая стремилась обнять сына, чья кожа после смерти стала голубовато-серой, губы посинели, а волосы были такими светлыми, что могли показаться белыми, как снег.

Она лишь тянулась к тому, кого приняла за собственное дитя.

Под водой слезы не текли, но я не отпустила руку мертвой девушки, а вместо этого воззвала к той части души, что никогда не отвечала. Но впервые получила отклик.

«Отправляйся в загробный мир, сестра, – раздался не совсем мой, но и не чужой голос. – Не задерживайся здесь, в реке. На другой стороне тебя ждет покой. – Я прижала когтистую руку водного духа к своей груди в том месте, где до сих пор находились старые шрамы, и с изумлением наблюдала, как чудовищная ладонь снова стала женской. – Там ты встретишь сына, сестра. Я знаю это, потому что не раз уже пересекала реку. Хватит тонуть в печалях. Не позволяй холодной воде заморозить сердце. Отправляйся на тот берег и обрети заслуженное пристанище».

Дух медленно выдохнул и превратился в ту женщину, которую я видела в воспоминаниях. Она благодарно взглянула на меня, уменьшилась и стала серебристой дымкой, а потом воспарила вверх и растворилась в ледяной воде.

Душу наполнил чистейший покой. Я закрыла глаза и некоторое время провела в счастливом забытьи, пока не вспомнила, что нужно и самой покинуть стремнину и перебраться на другой берег. Затем всплыла на поверхность, вдохнула морозный воздух и вцепилась в веревку. Сорен, беспокойно меривший шагами берег, поспешил ко мне и вытащил за тунику на илистый песок, а после подхватил и перенес на сухую траву.

Сорен хлопал меня по спине, пока не заставил извергнуть всю скопившуюся в легких воду. Кашляя и захлебываясь, я продолжала хватать ртом воздух, как выброшенная на землю рыба, пока не сумела отдышаться. После чего упала в объятия любимого. Мышцы подрагивали и напоминали студень.

Мы лежали на траве, пока не начали согреваться. От почвы под нашими телами исходило тепло, превращаясь на морозном воздухе в пар. У меня хватило энергии лишь лениво подумать: «Ха, ловко». Мы с Сореном обнимали друг друга, не двигаясь с места, пока не перестали тяжело дышать. Тогда я слабо приподняла голову и увидела неподалеку Сеппо и Розамунда, которые лежали в похожем положении. Чуть в стороне сидела Диаваль и с отвращением поглядывала на нас. Однако для той, кто высмеивал близкие отношения, она казалась чрезмерно обеспокоенной, когда я нырнула вслед за Сореном.

– Та тварь пыталась меня убить, – с трудом выдохнул спасенный. – И едва не преуспела. Я не мог… вода была ледяной… никогда не ощущал ничего подобного. Что ты сделала с монстром, Яннеке?

– Мне тоже интересно, – Роуз высвободился из объятий партнера и сел. – Клянусь, что слышал чьи-то вопли, но не сумел подобраться. Чувствую себя никудышным защитником.

– Ну-ну, – снисходительно похлопал Сеппо возлюбленного по руке. – Добро пожаловать в нашу группу неудачников.

Лишь Диаваль никак не прокомментировала мою «схватку» с водным духом, только с хитрой улыбкой подмигнула:

– У тебя наконец получилось, Яннеке.

– Да, – согласилась я. – А что именно получилось, кстати?

Я определенно ощущала, что достигла какого-то прорыва в овладении способностями оленя, но не вполне понимала, что сделала.

– Ты получила из лиминального пространства воспоминания водного духа. А затем воспроизвела их, помогая ей обрести посмертие.