Книга Ленин в поезде - Кэтрин Мерридейл

Кто-то должен был позаботиться и о безопасности города. Исполком уже сформировал для этого рабочую милицию, но и Временный комитет Думы считал необходимым принять соответствующие меры. 28 февраля Родзянко издал приказ, предписывающий мятежным частям столичного гарнизона сложить оружие58. Целью приказа было наведение порядка в городе, однако хаос только усилился: взбунтовавшиеся солдаты не желали возвращаться в казармы, поскольку боялись военного трибунала и виселицы. Нервные и голодные, они готовились к дальнейшему вооруженному противостоянию на улицах. Совет был на их стороне, тем более что на пленарных заседаниях солдатских депутатов было больше, чем рабочих. Неясным оставалось, какой из двух флигелей дворца контролирует гарнизон. Именно 28 февраля была произнесена отчаянная фраза Милюкова:

Двоевластия быть не должно!59

У Выборгского комитета большевиков уже было готовое решение. Считая, что буржуазия непременно отберет у народа с таким трудом завоеванные права, Комитет выступал за создание временного многопартийно-революционного правительства на основе рабочих советов. Такие советы теперь возникали повсюду в городе и за его пределами, однако члены Исполкома пока не готовы были взять на себя бремя государственной власти. Кое-кто в Таврическом дворце симпатизировал Выборгскому комитету, однако, по словам Суханова, эти члены Исполкома

лишь глухо “поговаривали” и “пописывали” , но они и не думали вступать в сколько-нибудь реальную борьбу за эти принципы 60.

Было ясно, что и Петроградский совет в целом не стремится взять власть. Колебания по этому поводу имели отчасти идеологический характер, поскольку большинство членов Совета составляли марксисты, догматически убежденные в том, что всякая революция непременно должна происходить в несколько строго определенных этапов. В Петрограде, рассуждали они, начался “буржуазный этап”, в ходе которого должна в том или ином виде установиться парламентская демократия. Власть рабочих, не говоря уже о социалистической системе, возможна лишь позднее, когда народ накопит достаточный опыт демократического управления. Задолго до этих событий меньшевик Александр Потресов формулировал это следующим образом:

В момент буржуазной революции классом, который в общественном и в психологическом смысле наиболее подготовлен к решению национальных проблем, является буржуазия 61.

В момент, когда каждый, кто думал о власти, боялся ее взять, такая теория была не только красивой, но и полезной. В ситуации, когда к столице приближались карательные части генерала Иванова, никому особенно не хотелось становиться революционным министром. Большая часть армии пока еще повиновалась приказам своих командиров, и эти люди с оружием и в униформе могли стать на любую сторону. Даже дезертиры в какой-то момент, возможно, повернули бы оружие против революции, которой сами же и способствовали. Именно поэтому Совет призвал солдатских депутатов выработать особые правила для восстановления порядка в частях столичного гарнизона. Суханов пояснял:

Обращаться с гарнизоном тогда было необходимо до крайности деликатно, и было необходимо немедленно, во что бы то ни стало создать для него непререкаемый авторитет, в который бы он верил, который бы считал своим и потому ему повиновался…62

Знаменитый приказ № 1, изданный Советом в сумятице первого марта, помог сократить случаи спонтанной стрельбы на улицах. Солдаты вернулись в казармы, сохранив при себе оружие, однако обязавшись выполнять приказы. Суханов и его друзья полагали, что в конце концов Совет “должен доверить власть крупнобуржуазным элементам, своему классовому врагу”, поскольку лишь таким образом возможно защитить и развить завоевания революции. Вопрос, по мнению Суханова, был в том, “захочет ли цензовая Россия принять власть при таких условиях”63.

Думский комитет, как и Совет рабочих депутатов, всячески отстранялся от власти. Большая часть его членов давно желала перемен, но воцарившийся хаос застал их врасплох, и теперь они не были едины во мнениях о желательной форме правления. Левое крыло (Керенский) предпочло бы социал-демократическое решение, для других (в частности, для Милюкова) идеалом была конституционная монархия британского типа. Единственное, в чем сходились и Комитет, и Совет, было понимание того, что нынешнее положение и незаконно, и опасно. Депутаты Думы и члены Совета взяли на себя ответственность, будучи загнаны в угол обстоятельствами, однако многие из них предпочли бы как можно скорее сложить ее. Обе стороны оказались в ловушке, и единственным выходом из этого положения были переговоры в поисках той или иной сделки.

Переговоры начались вечером 1 марта. Насколько понимал Суханов, задача стояла следующая: преодолев нежелание депутатов Думы, все же убедить их взять власть. Основным спикером от Комитета (правого крыла Таврического дворца) был Милюков. Его особенно тревожило, что Совет (левое крыло дворца) может выдвинуть условие о немедленном прекращении военных действий, поскольку требование мира оставалось главным лозунгом рабочих. К величайшему облегчению Милюкова, в тот вечер Совет решил отложить это требование, во всяком случае на какое-то время.

Стороны согласились и в том, что любое будущее правительство будет временным, поскольку постоянное решение может возникнуть лишь в результате свободных выборов и созыва Учредительного собрания. На подготовке последнего и следует сосредоточить усилия.

Члены Совета знали, что Милюков хочет в реформированном виде сохранить монархию, однако сочли, что этот вопрос можно отнести к компетенции будущих авторов российской конституции, которые также будут избраны свободным голосованием. Одна из “красных линий”, за которую ни в коем случае не желал заступить Исполком, состояла в том, что ни один из его членов не должен стать министром буржуазного временного правительства. Вместо этого они сосредоточатся на защите прав рабочего класса. Дебаты продолжались много часов подряд, и в конце концов почти все переговорщики, включая Чхеидзе и Керенского, буквально валились с ног от усталости64.

Этим двум сторонам хорошо было бы обсуждать условия дуэли. Достигнутое второго марта соглашение стало возможным главным образом благодаря тому, что Исполком только и искал предлога для капитуляции. В результате было согласовано создание Временного правительства с широкими полномочиями, задуманного как объединение честных граждан, которые будут управлять страной до выборов и установления постоянного режима власти. Председателем правительства стал князь Георгий Евгеньевич Львов, приветливый московский филантроп, известный своей выдающейся работой в области образования, здравоохранения и других социальных услуг. Сам князь в этот момент отсутствовал в Петрограде, однако сообщил телеграммой о своем согласии. Милюкову, который был назначен министром иностранных дел, было поручено сделать публичное заявление в Белоколонном зале.

Милюков тщательно подготовил речь, но большая ее часть потонула в гуле и ропоте толпы. Милюков объявил, что главой правительства избран князь Львов, назвав его “воплощением российской «общественности», гонимой царским режимом”. Кто-то из зала выкрикнул, что Львов представляет лишь общество собственников (“цензовую общественность”). Милюков парировал: