Книга Альтер Эго. Московские Звезды - Иван Вересов

— Сережа, почему ты не хочешь? Станцуй «Молитву», такой номер эффектный, на тебя поставлен. Необычный. А наш «Фестиваль цветов» публика сто раз видела.

— Дело же не в том, видели — не видели, — в десятый раз начал объяснять Сергей. — Как это можно заменить дуэт? Мы с тобой вместе на конкурс приехали, а не сами по себе.

Сергей хорошо помнил, как мучился, когда бросил Викторию перед самым спектаклем.

— Да так и заменить. Можно сказать, что Катя связку потянула, да и просто мы имеем право этот пункт по выбору менять. Поль будет только рад! — Макс, видя, что Катя на его стороне, насел на Сергея с удвоенной энергией. Он говорил и говорил, но убедить так и не смог. И тогда Максим разозлился и закричал: — Вот что ты уперся, как осёл? Это же не только звание на всю жизнь, ты условия конкурса читал? Знаешь, какой у них в этот раз призовой фонд? Гран-при сто тысяч баксов! На деревянные-то перечти! Ты квартиру себе купишь в Питере, мать заберешь…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Катя смутилась, разговор между Сергеем и Максом становился личным, они говорили о том, чего она не знала и не должна была бы знать. Так ей казалось. Все это слишком далеко зашло.

— Сережа, до вечерней репетиции время есть, я лучше отдохну у себя, а вы тут… — Она сняла ноги со спинки дивана, встала и пошла к двери.

— Нет, ты постой! — Макс в запале заступил Кате дорогу, даже за руку ее схватил. — Ты скажи ему, чтобы не кобенился, не строил из себя независимого! — И снова Сергею: — Ты понимаешь что такое сто тысяч баксов? И надо-то всего только номер заменить, а не задницу подставлять. Ты и за меньшие деньги продавался.

Сергей вскочил и ринулся на Максима, но Катя успела раньше. Она освободилась из цепких пальцев Макса и залепила ему такую пощечину, что на скуле остались три красные полосы.

— Ах ты, сволочь, — закричала Катя, — пошел вон отсюда!

— Что?! — вскинулся Максим.

Катя выпрямилась, расправила плечи и, глядя ему прямо в глаза, с расстановкой произнесла:

— Пошел отсюда вон! И скажи спасибо, что я забыла то, что ты сейчас сказал. Что стоишь? Убирайся! — Она все же топнула ногой и указала на выход.

— На голову больные оба, — покрутил пальцем у виска Макс. Не взглянув на Сергея, вышел и громко хлопнул дверью.

— Вот же тварь! Он на тебе столько лет наживался, сам ничего не может…

— Он правду сказал, Катя, — Сергей снова сел на диван, закрыл лицо рукой, — чуть морду ему не начистил. Ты иди…

— Куда?

— К себе.

— Вот прямо щас! Гордый и неприступный. Да мне плевать, какой ты был. Это до меня, в прошлой жизни, а сейчас мы вместе, сам же сказал. Ну хватит уже, а то прямо страдающий Альберт. — Она сложила руки крестом на груди и боком на полупальцах пошла к нему.

Сергей посмотрел на нее совсем уже спокойно, потом рассмеялся.

— А ты, оказывается, ругаться умеешь, слова всякие знаешь.

Катя молча закивала и коснулась пальцами губ «мне запрещено говорить», показала на сердце и «отдала» его жестом Сергею.

— Иди сюда, — позвал он. — И чего уговаривать стала?

— Ну прости, — она впрыгнула на диван с ногами, прижалась к плечу Сергея, обняла, — прости, Сережа.

— Ладно, проехали. Но танцуем только вместе, или никак. И сольные номера не обсуждаем. Успею я «Крылья» показать.

— Хорошо, хорошо… Ты не сердишься?

— Нет.

— Хорошо, тогда полежим немного и пойдем точиться* и репетировать, завтра второй тур, мне скорей уже хочется. — Она вздохнула мечтательно, потянулась гибко, всем телом от кончиков пальцев рук до носков. — «Фестиваль Цветов» такой номер… романтичный, а Диана и Актеон — они мои любимые. Или Жизель любимая? Даже не знаю… Все любимые — что танцую, то и люблю. — Катя притихла ненадолго, пристраиваясь под бок к Сергею, но вдруг приподнялась и спросила: — А с Максом теперь что?

— Ничего, остынет. Не в первый раз…

Это был четвертый день Конкурса, накануне Катя приходила в себя. Она танцевала первый тур и свои вариации, и номера с Сергеем, потому что он вытащил на жеребьевке тот же день, что и Катя. И свалилось на нее две вариации, а еще и Диана, и Актеон, и Флорина, и Голубая птица.

Сергей только за голову схватился, он не представлял, как Кэтрин такое выдержит. А она успокаивала.

— Подумаешь, а как мы «Жизель» танцевать будем? Там больше и также в один день, через антракт. Тут вон перерыв даже больше.

— Да ты сломаешься! В первый же день. И как меня угораздило вытащить так неудачно очередность! Давай попросим поменять?

— И не подумаю, — хорохорилась она, — пускай сразу меня увидят, со всех сторон. А потом зато два дня перерыв. В первый отдохну, потом отрепетируем все как следует. Уклон на новой сцене, говорят, не очень, да нам-то что, мы и на понтоне Лебединое адажио танцевали. Сережа, перестань ты дергаться!

Катя говорила это, а сама не знала, что такое настоящий страх сцены, когда ноги не держат, их сводит судорогой, а в голове весь порядок перепутывается и упасть можно на ровном месте. Но, один раз преодолев, она уже не боялась, а лишь загоралась ярче, волнение перерождалось в восторг, наслаждение, хотелось испытывать это снова и снова.

Программу первого тура старших Катя станцевала с Сергеем блестяще. Его запредельные прыжки, пируэты и вращения привели в восторг и публику, и Катю. Она не ожидала, что на сцене с Сергеем все будет вот так. Когда внутри все дрожит от возбуждения и желания быть в его руках на глазах всех этих людей, под слепящими софитами. И танцевать, танцевать, танцевать! С ним, для него, еще и еще…

По результатам Катя и Сергей вышли вперед с хорошим отрывом, каждый в своей группе дуэтов.

Теперь им предстояли «Корсар» и «Весенние воды». Второй тур переломный, если Сергей подтвердит успех, то на третьем останется только удержать. В «Жизели» он был уверен, Поль Шарден выстраивал программу по восходящей. «Пламя Парижа» у Кэтрин и гранд па-де-де из второго акта «Жизели» должны были добить комиссию.

А вот «Корсар»? Как же правильно и правдиво показать любовь раба? В том, что Солор любит Медору, Сергей не сомневался, но вместе с тем он сознает всю несбыточность этой любви.