Книга Будь моим первым - Ольга Вечная

Илья включает свет над нашими головами и мягко обхватывает мой подбородок, приподнимает его. Внимательные глаза быстро шарят по моему лицу, шее. Изучают.

— Прости меня, Полина, — говорит он, и моя душа разрывается на части.

Сердца ему мало, он хочет изранить и мою душу. Опускаю глаза, но снова их вскидываю.

— Полечка, прости меня, — повторяет он тише. Лучше бы он перестал, от тона его голоса мне еще жальче себя становится. — Я сделал тебе больно. Я не хотел. Я не должен был.

— Ты тут ни при чем. Ты все правильно решил, тебе лучше держаться от меня подальше. Видишь, проблемы одни, приключения.

— Что он тебе сделал? — его голос удивительно спокоен. У меня волосы дыбом от этого его спокойствия.

— Кто?

— Бритый наголо ублюдок. Он так и не признался.

— Ты спрашиваешь как врач? — сверлю его взглядом.

Он мешкает целую секунду, но я замечаю первую реакцию — он сжимает кулаки. Костяшки его пальцев покрасневшие, будто припухшие. Я задыхаюсь от эмоций.

— Как кто угодно, — он жестко надавливает интонациями.

— Не успел. Я вырвалась, — отвечаю. Осведомленности Ветрова чуть позже обязательно найдется логическое и простое объяснение, но пока я буду верить в чудо.

Илья снова на мгновение прикрывает глаза. Потом их распахивает. Качает головой. Беззвучно ругается.

Машина трогается. Я продолжаю рассматривать его руки, сжимающие руль. Сглатываю и испуганно отворачиваюсь.

— Куда мы едем? — спрашиваю чуть позже. Отчаянно борюсь со сном.

— Ко мне, — отвечает он так, будто это само собой разумеющееся. — Надо промыть и обработать твои ссадины. Поесть и отдохнуть.

— Инна не будет против?

— Мы расстались, — говорит он.

— Правда? — ахаю, встрепенувшись. Потом стыжусь безудержной радости в своем голосе и быстро поправляюсь: — Хм, мне жаль. Вы были такой красивой парой.

Он улыбается уголком губ.

— Вижу, как сильно. — Молчит примерно минуту, потом добавляет уже серьезно: — Возможно, она еще дома, я ушел во время ссоры. И встретит нас без восторга, будь готова к этому. Я все улажу.

— Без проблем, — пожимаю плечами. — Илья… спасибо, что нашел меня. Это… было ужасно. Я думала, что умираю.

— Всегда пожалуйста, — отвечает он. — Ты точно не хочешь, чтобы я позвонил твоему отцу? Он, наверное, волнуется. Ехать к нему нам не обязательно, но я могу все ему объяснить.

— Нет! Ты с ума сошел? Ни в коем случае! Пусть он ничего не знает.

— Чего ты боишься? Что он тебе всыплет? — Илья делает паузу, а потом добавляет намного серьезнее: — Он тебя бьет, Полин?

Я вспоминаю, как папа на днях замахнулся, но остановился. Мы находились в шаге от драки, в которой у меня не было шансов победить. Неуютно ежусь. Не знаю, что именно его остановило. Возможно, присутствие Насти.

— Нет, не бьет, Илюш. Я просто не хочу.

— Боишься его разочаровать?

— Однажды я его уже разочаровала и с тех пор не реабилитировалась. Не хочу ему доставлять удовольствие, понимаешь? Он всегда очень доволен, когда оказывается прав.

— Расскажешь? О том, как восемнадцатилетняя ранимая девушка смертельно разочаровала взрослого дядьку. Считай, что я заинтригован.

Он говорит это таким тоном, что мне становится смешно! Будто ничего абсурднее в жизни не слышал. Я согрелась, немного повеселела. Илья протягивает мне бутылку с водой, я выпиваю почти половину и чувствую себя значительно лучше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мне тогда только-только исполнилось семнадцать, — поправляю его.

— Та-ак, — улыбается одними губами. Глаза серьезные, даже воспаленные. — Удиви меня, Полина.

— Тебе какую версию? Мою или папину?

— Без разницы.

Вздыхаю.

— Мы с девочками отмечали праздник.

— Именно так обычно начинаются половина историй пациентов в травме, — бурчит он, а я смеюсь! Над его недовольным тоном, над выражением лица!

Драматической паузы не получается. Уж не знаю, как Илья это делает, но мне становится намного легче. Вот просто в разы! Больше я не умираю, и умирать не хочу. Только бороться. Верить. Почему бы не поделиться с ним? Мы ведь и правда друзья, он сам так сказал. Возможно, в ответ он что-то расскажет о себе. Тоже личное, о чем не знает даже Инна.

Глава 32

Полина

— Итак, тебе исполнилось семнадцать, — напоминает он.

— Да. Ты ведь знаешь мою подругу Олесю? Она классная и очень добрая. Так вот, раньше мы дружили втроем — Олеся, я и Вика. Это сейчас мы тусим с Владой и Галкой, потому что вдвоем скучновато. А раньше везде ходили втроем. Влада… она нормальная, ты не думай, просто без тормозов. Ну и туповата немного, раз уж на то пошло. Совершенно не умеет просчитывать последствия своих поступков!

При этих моих словах Илья закатывает глаза, и я немного злюсь на него за это. Он относится ко мне как к маленькой, а становиться его младшей сестрой я не намерена точно. У него есть Даша для этой роли, пусть воспитывает ее.

— Всем мозг дан с рождения, просто не все умеют им пользоваться, — грублю.

— Для того чтобы мозгом пользоваться, надо в него для начала информацию вложить. Правильную.

— Справедливо, — пожимаю плечами, обидчиво прикусываю губу.

— Это никогда не поздно, — говорит он примирительно, и я решаюсь.

— Слушай, раз делать тебе нечего больше. Папа снял нам кафе, но мы с Олесей и Викой оттуда слиняли и пошли в сауну. — Собираюсь с силами и продолжаю нейтральным голосом, как диктор новостей по телику: — Мы напились, обкурились, начали себя вульгарно и вызывающе вести, провоцировать персонал и клиентов. Сорили деньгами, угрожали закрыть это заведение. Портили имущество. Агрессивно реагировали на просьбы уйти. Тогда банщик вызвал ментов, которых мы послали на *уй. Нас скрутили и повезли в отделение. Вика была самой трезвой и скромной, извинилась за нас, ее отпустили домой и даже вызвали такси. А нас с Олеськой заперли в обезьяннике. Будучи в неадекватном состоянии, мы приставали к представителям закона, провоцировали их всячески. Висли на шеях, опять же угрожали расправой. Утром пришел их главный, позвонил моему отцу, тот приехал в течение часа. Рвал и метал. Двоих полицейских на следующий день уволили, потому что они не отнеслись к нам с должным уважением. Потом к нам под окна приходила жена одного из них и кричала, что им теперь нечего есть из-за такой твари, как я.