Книга Искалеченная - Хади

– Принес ли ты мне литр молока или килограмм сахара? Купил ли мне обувь? Нет. Тогда о чем говорить?

На следующий день я звоню маме, которая говорит со мной как-то странно:

– Кстати, мы говорили о тебе сегодня, я даже просила твою сестру позвонить тебе.

– Что случилось?

– Твой муж звонил и сказал, что ты украла деньги у его второй жены.

– Он осмелился сказать это?

– Можно все сказать о тебе, дочка, что ты – скандалистка, крикунья, но украсть… Я не верю, что ты способна на это. Если ты взяла деньги у той женщины, верни их ей. Ты можешь взять деньги у своих детей, но не у ее.

– Я клянусь тебе, что не притрагивалась к ее деньгам и у меня никогда не было намерения что-либо украсть. Подло так врать, он прекрасно знает, что это неправда, он точно получил, как обычно, ее деньги на свой счет.

Ссора неизбежна этим вечером. Я обязана ему ответить, и именно сейчас, когда он заронил сомнение у мамы, а значит, у всей семьи в Тьесе. Но начала не я.

– Это ты ходила насчет пособий, чтобы взять их себе?

– Да, я.

– И деньги моей жены!

– Не вмешивай ее, ты прекрасно знаешь, что я не дотронусь до ее денег.

Я получила несколько ударов. Как и многими другими вечерами, когда не хотела видеть мужа в своей постели, даже если и была моя очередь принимать его. Он сильнее меня физически, я не могла бороться против семейного насилия.

Я принимаю удары, мне все равно, я готовлю потихоньку мой отъезд в Африку. Отныне он свободен от своего обещания, данного моему дяде, который, в отсутствие дедушки, наделяется– властью патриарха.

Однажды утром, когда день вызова в суд приближался, я получаю письмо из консульства Сенегала в Париже. Ассистентка по социальной работе приглашает меня прийти, так как мой муж попросил посредничества в том же вопросе – о семейных пособиях! Война нервов…

Муж приходит в сопровождении кузена, который мне тоже кузен. Раньше я уважала его за нейтралитет в споре. Теперь он выбрал лагерь, но не мой.

Я одна напротив ассистентки по социальной работе, их двое.

– Итак, вы взяли семейные пособия на своих детей и детей от второй жены…

Она не закончила фразы, как слезы навернулись мне на глаза.

– Мадам, вы позвонили, чтобы узнать, что произошло на самом деле? Я взяла деньги моих детей, я не отрицаю этого, но ничего другого! Вы можете легко это проверить.

Двое мужчин не дают мне закончить и начинают кричать на меня. Это невыносимо, я отдаю себе отчет во всей этой отвратительной истории с деньгами, в низости поведения моих соотечественников-мужчин. Мне стыдно за них, мне оскорбительно быть обвиненной еще и еще раз в краже!

Я встаю.

– Мадам, прошу вас, не уходите!

– Извините меня, это не отсутствие уважения, но я не могу больше выносить такого рода обвинения. До свидания.

И я ушла. Оставался суд. Адвокат заверил меня, что муж получил повестку, хотя мне он об этом ничего не говорил. Я узнала позже, что его друзья, все те же самые, советовали ему не ходить туда:

– Она твоя жена! Французский суд не может развести вас!

Дата моего отъезда приближается, и, к счастью, суд назначен двумя неделями раньше. Муж ушел купить мне билеты на самолет, не сообщая дату моего отъезда, я узнала ее только за неделю. И разумеется, держит билеты при себе. Мы больше не разговариваем. Я стараюсь, насколько это возможно, избавить детей от новой перебранки; они ужинают со мной до прихода их отца вечером. Я стараюсь объяснить им, что эта война касается только родителей. Родители любят по-прежнему своих детей, даже если они не ладят больше друг с другом… Я думаю, дети понимают это с того времени, как стали видеть меня больной, в депрессии, несчастной. Я подозреваю, что они тоже хотят жить по-другому.

Я собираю чемоданы к отъезду, и в назначенный день прихожу в суд, дрожа как осиновый лист. Адвокат сказал мне, что начиная с этого дня я могу добиться, как минимум, решения о невыполнении супружеских обязанностей до развода. Он пытается сейчас ободрить меня:

– Не волнуйтесь, если он придет, хорошо, если не придет, тем хуже для него. Он точно получил повестку, судья выполнит свою работу с ним или без него.

Судья – женщина – констатирует отсутствие супруга и, имея на руках досье, выносит решение о разводе. Она не задавала мне много вопросов, изучив медицинские справки, и просто спросила, настаиваю ли я еще на своем прошении.

– Как никогда, мадам.

– Хорошо. Месье больше не имеет нрава приходить в вашу квартиру, дети остаются с вами, он может их видеть в один уик-энд из двух, и вы решаете, где и как они будут проводить каникулы…

Я не слушаю продолжения ее речи, я выиграла! Решение суда не могло оказаться у меня на руках сразу же. Я не знаю, каким образом, но мой адвокат добился его получения очень быстро и принес мне его в день отъезда.

Для меня было очень важно иметь эту бумагу, привезти ее в Африку и показать родителям. Путешествие напоминает побег. Я не знаю, вернусь ли однажды – сколько трудностей ждет меня еще! Осматриваю свою комнату, кровать, шкаф, все, что я купила, мне неприятно оставлять им свои вещи. Он не хочет, чтобы я взяла свой телевизор. Но в Африке – это роскошь, которая стоит очень дорого.

– Я не знаю, когда вернусь, поэтому хочу взять телевизор для детей.

– Нет. Я поеду раньше тебя. Я везу детей в аэропорт, ты встретишься с ними там.

Моя сенегальская соседка, пришедшая попрощаться со мной, кое-что придумала:

– За нашим домом есть маленький завод и много больших коробок, у тебя еще есть время.

Я бегу искать коробку, упаковываю телевизор с несколькими вещами и быстро сажусь в такси. Видя меня пришедшей на регистрацию с коробкой, муж ухмыльнулся, но ничего не сказал. Взвешивают вещи, стюардесса просит паспорта и билеты. Здесь, за этой стойкой/ я отдаю себе отчет в последней ловушке, которую он для меня приготовил: он взял билеты только в одну сторону.

– Что это значит?

И он со злостью отвечает мне на сонинке:

– Да-да, ты едешь в Африку. Но что ты будешь там делать? Мужчины будут входить и выходить от тебя! Ты заработаешь один франк, потом еще один.

Иначе говоря, там у меня ничего не будет – ни зарплаты, ни пособий, мне ничего не останется, как заниматься проституцией за один франк. В этот день я была рада сказать ему все, что думала о нем, особенно здесь, в аэропорту. Он не вспомнил о детях, он злобствовал и хотел унизить меня, не думая о боли, которую причиняет малышам, оскорбляя их мать.

Так в конце июня я прибываю в Дакар к своему отцу. В первый день я ничего не говорю. На следующий день отец заговаривает со мной сам: